Шрифт:
1.
Машина въехала на вершину холма, и Нина сразу увидела дом свекрови. Деревянный двухэтажный особняк стоял на краю села, у самого леса. Высокий забор в летних сумерках походил на частокол древнего капища с билибинских иллюстраций к народным сказкам.
Нина вздохнула, ведь она сюда приехала именно из-за сказок, точнее – фольклора. Диссертация застопорилась, нужно было срочно спасать положение. После смерти хозяйки дом уже год стоял закрытым. Пока муж в командировке, можно покопаться в вещах, поискать среди раритетов свежие идеи. И, конечно, что греха таить, отомстить свекрови, которая при жизни не пускала невестку на порог.
«Тебе не стоит сюда приезжать…» – Нина будто услышала хриплый надтреснутый голос. Сейчас смешно, а тогда было жутковато. «Господи, избави меня от одинокой старости!» – Нина поморщилась, вспомнив последнюю встречу со свекровью.
На заднем сиденье пошевелился Артем. Пятилетний сын уснул еще на середине пути. Придется переносить на руках.
Дом без сопротивления пустил их внутрь. Нина сняла с ворот ржавый навесной замок, загнала машину в поросший травой двор. Втащила на низкое крыльцо дорожный пластиковый чемодан. Повозившись с ключами, открыла входную дверь и вдохнула затхлую сырость брошенного жилья.
Нина легко нашла спальню свекрови. Сняла пыльное покрывало с широкой старинной кровати на звериных лапах, постелила привезенное с собой свежее белье и перенесла Артема.
Убедившись, что сын крепко спит, Нина прошлась по дому, заглядывая в шкафы и тумбы. В прихожей сбросила с зеркала черную шаль, сняла с окон тяжелые резные ставни, приоткрыла рамы, чтобы проветрить дом.
На стенах гостиной висели индейские и африканские ритуальные маски, перед камином распласталась необъятная волчья шкура. В других комнатах Нину заинтересовал сервант, полный фарфора, бюро с обрывками пожелтевшей бумаги и старинная картотечная тумба. Несколько помещений, заставленные шкафами с коллекциями предметов быта разных эпох и народов, больше походили на склады.
Половину второго этажа занимала библиотека. Увесистые тома плотно заполняли полки трехметровых стеллажей. Редкие издания по этнографии и фольклору, справочники, альбомы фотографий из экспедиций. Даже в Москве, в специализированных библиотеках, найти подобное было бы непросто.
У окна стоял массивный дубовый стол. Подергав закрытый ящик, Нина сходила на кухню за ножом и вскрыла замок. Поверх бумаг лежала толстая книга – напечатанная на машинке и грубо переплетенная плотным картоном монография.
Взяв ее подмышку, Нина прошла в соседнюю комнату. Стерла пыль со старого кожаного дивана, легла и раскрыла пожелтевшие страницы. На титуле жирной вязью красовалось название: «Колыбельные напевы лютичей». Автором значилась свекровь: Кузнецова И. С., хотя Нина никогда не слышала об этой работе.
Книги Ирины Сергеевны – знаменитого этнографа, доктора наук – перевернули жизнь Нины, и еще на первом курсе университета она заболела этнографией и фольклором. Но как она ни старалась, сблизиться с Ириной Сергеевной так и не удалось. Даже выйдя замуж за Виктора, ее единственного сына, Нина еще больше отдалилась от своего кумира. Свекровь жила отшельницей, и ни сын, ни внук не смогли открыть дорогу в запретный дом.
Когда Нина с Виктором изредка приезжали ее проведать, они снимали комнату в поселке, а Ирина Сергеевна навещала их сама. Виктор и вовсе считал, что мать давно уже не в ладах с рассудком. Нина не соглашалась, зная какие научные шедевры написала свекровь, сидя безвыездно в деревне на краю Ловатских болот. Нина мечтала когда-нибудь создать нечто подобное. Но пугала цена. Может ли она бросить семью и работать в одиночестве ради высшей цели? Никогда.
Нина углубилась в чтение. Оказывается, столетия назад в здешних краях обитало племя лютов, невесть какой судьбой мигрировавшее с берегов Балтики далеко на восток. Там, где сейчас стоят поселковые дома, жили люди, носившие шкуры волков в честь своего тотемного животного. Но при этом они не были чужды музыки, сочиняя напевы для магических ритуалов. Некоторые мелодии, как утверждалось в монографии, дожили до наших дней.
Нина листала страницы, постепенно соскальзывая в беспокойный вязкий сон. Ей чудилось, будто свекровь сидит возле кровати Артема и протяжно поет: «Баю-баюшки-баю, не ложися на краю…» По дому гуляет ветер, шторы раздуваются, словно паруса. «Придет серенький волчок и утащит во лесок…» – разносится по комнатам, и по стенам скользят быстрые тени. Свекровь смотрит на Нину и хрипло кричит: «Спасай сына…» Мир будто проваливается в трясину, и неведомая сила тянет на самое дно.
Кошмар отпустил перед рассветом. Нина подняла веки: «Артем!» Она вскочила и, грохоча по ступеням, бросилась на первый этаж, в спальню. Комната стояла открытой, из распахнутого окна тянуло утренним холодом. Подбежав к кровати, Нина сдернула одеяло, отпрянула и, медленно пятясь, зашлась в крике. На белой простыне вместо ребенка лежал черный клубок шерсти.
2.
Старый полицейский «бобик» приткнулся к самому крыльцу. Молодой лейтенант, сняв фуражку, звонил по мобильнику. Голова его взмокла, капли пота блестели на толстом румяном лице. До Нины долетало:
– Собирайте кого сможете… Да, пришлите Степаныча… Собаку обязательно…
Нина сидела в кресле, обхватив руками исцарапанные колени. Через открытое окно виднелся залитый солнцем двор и распахнутые настежь ворота. В груди, не давая вздохнуть, застрял твердый колючий ком. Стоило Нине подумать о сыне, по телу растекался липкий холод, и мир расплывался в слезной мути. Хотелось выть, кричать, умолять. Лишь бы происходящее оказалось неправдой, наваждением, от которого можно очнуться.
Несколько часов назад Нина безуспешно металась по лесу, звала Артема, срывая голос. Выбившись из сил, она еле добралась до дома свекрови, нашла забытый мобильник и позвонила в полицию. Потом набрала мужу, услышав на том конце: «Я же просил…»
Она вышла на крыльцо. Лейтенант, разложившись на капоте, бегло заполнял серые бланки. Увидев Нину, он сгреб бумаги и подошел к ней.
Конец ознакомительного фрагмента.