Волчонок Итро

Люксембург Эли

 Еще вам любопытно узнать, как я попал в йешиву? После первой той пресс-конференции, после гнусных и лживых нападок Максима на Петуха, совесть моя была неспокойна. Привели меня ноги к Стене плача, к нашему ангелу просить

извинения за друзей, объясниться. А он будто ждал меня. Будто чувствовал, что я приду - именно я.

 Надел я на входе, как обычно, ермолку бумажную, а вышел из закутка в бархатной, Петухом мне подаренной.

Отвел он меня в йешиву, посадил у окна. Здесь и сижу я, бывший волчонок Сидки, по сей день. Сижу, учу Тору. С ребятишками, мне подобными из Уругвая, из Аргентины, из Штатов...

 Платят, конечно, стипендию небольшую - это Петух мне устроил. Но и подрабатываю малость тренерским своим ремеслом. Начальство купило мне десять пар перчаток, пару мешков, груши, и тренирую я наших ребят, пейсатых и бородатых, у нас в подвале. Об этом и мечтал мой покойный друг, о пьедестале на Олимпийских играх, о наших парнях, пейсатых и бородатых великий Максим Зильбер, да будет благословенна о нем память.

 С той минуты, как посадили меня у окна, покой и благость сошли в мою душу. Но так уж ведется: не может счастье быть совершенным! Есть “война иудейская” с Жанкой. Проблемы тяжелые: прошу ее соблюдать отдых субботний, “кашрут” завести на кухне, окунаться в “микву”. Тяжело это ей, не под силу. За эти вот принципы и война между нами. Глухая, упорная, и перевес в этой войне пока не на моей стороне.

 «Замуж, - кричит она мне, - выходила за одного человека, а жить заставляешь с другим! И этот другой хочет себе жену другую».

 «А я меняться не собираюсь!
– кричит.
– Подобный пункт в программе моей генетической в этой жизни отсутствует. Оставь в покое меня. А лучше давай разбежимся! Стукнемся задницами и разбежимся...»

 Я понимаю, баба права! И жду, упорно жду чуда в семейной жизни, не теряю надежды.

Хожу с ней часто к Кидронской долине, где мы работали на раскопках. Гуляем ночью под стенами, где выплыл однажды к небу заговоренный каменный параллелепипед, так резко изменивший три судьбы и Жанкину семейную жизнь.

 Высоко над нашими головами прочерчен след на крепостной стене. След земли, кургана.

«Надо копать, всю жизнь копать, - принимаюсь я толковать жене.
– Душу копать постоянно, непременно что-нибудь обнаружишь!»