Волчонок Ваня
Шрифт:
– Ведем! – крикнул он подросткам. – Еле поймали. Он гад не хочет.
Раздалась негромкая возня, и в котельную ввалились четверо малышей первоклашек. Один из них явно находился здесь не по своей воле, потому что упирался и все еще пытался вырваться, хотя в глазах у него была уже полная безнадежность своего положения. Он жалобно смотрел на мучителей, но сочувствия ни у кого из них не находил. Только алчные и любопытные взгляды. Салагам тоже было интересно посмотреть на то, что тут будет. В отличие от подростков
– Новенький, – угодливо представил его Хану и остальным мальчик, который первым заглянул в котельную.
– Сюда его! – скомандовал Хан.
Новенький сделал было последнюю попытку вырваться, но суровый голос Хана пригвоздил его к полу. Было видно, как задрожали его худенькие ноги, когда его вытолкнули вперед. Он оказался один в кольце жаждущих его страданий и унижений существ.
– Че ты дрожишь? – якобы участливым голосом спросил мальчика Хан. – Не бойся. Тут все свои. Ты теперь тоже наш. Ты ведь хочешь быть нашим?
Новенький мальчик шмыгнул носом и кивнул.
– Подойди ближе.
Мальчик сделал несмелый шаг вперед.
– Да не бойся ты, – Хан схватил его за руку и привлек к себе. – Тебя когда привезли?
Мальчик стал лихорадочно соображать. Видимо ему было трудно что-либо понимать в такой ситуации, поэтому он не мог ответить сразу.
– Да он неделю уже тут! – крикнул кто-то из салаг.
Хан даже не обратил на этот возглас внимания. Он смотрел на новенького.
– Ты уже неделю здесь? – наконец спросил он.
Тот опять несмело кивнул. Хан продолжал расспрашивать:
А где твои родки? В зоне сидят, или тебя по пьяне у них отобрали? Если в зоне, то тебя тут никто не тронет! – он обвел всех грозным взором. – Ну, че ты все молчишь?
Мальчик продолжал молчать. Он явно просто не понял вопроса.
Тут опять вмешался все тот же восьмилетка.
– Не в зоне у него родки, – сказал он, набравшись храбрости. – Умерли, говорит.
– Умерли? – сочувственно ахнул Хан.
– Ага, – сказал восьмилетка. – Он мне сам рассказал. У него пахан с матерью на «скорой помощи» работали. Торопились к какому-то старику, который подыхал там где-то. Ну и доторопились. Врезались прямо в КАМАЗ. В лепешку оба!
Мальчик, о родителях которого шла речь, только вздрагивал, слыша такой рассказ. Эта история, однако, никого не впечатлила. Малыши тупо и равнодушно продолжали смотреть в пол, старшие лишь притворно повздыхали. Хан тоже вздохнул и обратился к новенькому:
Так было? – спросил он его.
– Ага, – с трудом разжав губы и пытаясь сдержать заикание, ответил тот.
– Значит ты теперь сирота? – Хан развел руками. – Круглый при чем. Ну, это ерунда! Мы тут все сироты.
Последние слова подросток сказал таким тоном, что никто не понял, как на них нужно реагировать – грустить или смеяться. Тогда Хан сам широко улыбнулся и, смачно отхаркнувшись, плюнул под ноги новенькому. Тот отпрянул назад, и все засмеялись. Старшие нагло и развязно, младшие угодливо. Только один мальчик не смеялся. Ему было не до смеха. На лице его кроме страдания, боли и страха, ничего не было. А сам он так сжался, что стал на целую голову ниже. От смеха присутствующих и всего происходящего его стала колотить мелкая дрожь.
Хан тут же обратил на это внимание.
– Да не дрожи ты! – уже раздражено прикрикнул он на мальчика.
– Не наш эта паря, Хан, – сделал предположение подросток по кличке Сифа.
– Не наш, – закивали головами его друзья. Мелкие молчали.
Они знали, что в разговоры старших влезать нельзя. Спасибо еще, что им дают посмотреть.
– Почему не наш? – не согласился Хан. – Наш. Правда, он еще у нас не прописался. Но он пропишется и будет наш. Слышь, салага, ты ведь пропишешься?
Мальчик недоуменно поднял на него голову.
– А к-как это? – он все еще заикался.
– Это деловой разговор! – обрадовался Хан. – Очень просто. Это наш закон. Тот, кто к нам приходит жить, тот должен своим товарищам заплатить деньги.
– Деньги? – мальчик явно не понимал, о чем идет речь.
– Деньги, – сказал Хан и назвал такую сумму, какой у детей в возрасте семи лет никогда и не бывает. Тем более у детей, которых привозят в детдом. – Заплатишь, и ты прописан. Никто тебя после этого не тронет.
Мальчик захлопал глазами.
– А у меня нет денег, – сказал он, от удивления даже перестав заикаться.
Подростки засмеялись и зашевелились, ожидая продолжения спектакля, в котором и им уже пришла пора сыграть главные роли.
– А это уж твои проблемы, – передразнивая мальчика, сказал Хан. – Если не заплатишь, то тебе тут спокойно не жить. Даже я не смогу тебе ничем помочь. Так что подумай.
– Но у меня нет денег, – еще раз сказал мальчик. В голосе у него послышались слезы.
Это не понравилось Хану.
– Значит ты, гад, платить не будешь? Ну ладно. Это твое дело. Но у нас тех, кто не платит, опускают. Ниже городской канализации. Понял? Так что выбирай. Ты будешь платить?
– У меня нет денег… – мальчик заплакал.
– Меня не интересует, есть у тебя деньги или нет. Ты будешь платить? Будешь?
– Нет…
– Ну, как хочешь. Неволить не будем. Тогда раздевайся.
Мальчик вздрогнул.
– Зачем? – спросил он.
– Узнаешь, – сказал Хан и оглянулся на остальных малышей. А вы че тут делаете? Тоже хотите?