Ты зря не молился, стрелу пуская,а после прося у меня руки.Дивился двор царский весь на невесту:как кожа бела да шаги легки,как песня задорна да соловьина,как руки, что лебедя два крыла.Лишь ты один знал, прячу что в светлице,и сам до поры помогал скрывать.Ты зря не сходил за советом к ведьме,авось бы сказала, чего да как.Иван мой царевич – свет ясный сокол,остаться теперь тебе в дураках.Про шкурку зеленую вызнал тайну,все путал с лягушкой. Что ж, быть тому.Лишь ты один знал, что скрываю правду,и сам помогал себя обмануть.Ты зря попросил меня стать нежнее,решился распробовать пух перин,пришел темной ночью к невесте в спальнюи замер как вкопанный у двери.Я сделала
то, о чем умолял ты.Печи алый рот шкуру взял в кольцо:и белую кожу, и руки-крылья.Мне шло Василисы, скажи, лицо?..
Генерал
За каждым Каем стоит своя Снежная Королева.
Генерал, вам к лицу края этого холодс его льдом и снегами. Застывший и мертвый.Говорите, искать правду – ваше заданье,но вы словно сбежали сюда от чего-то…От себя самого? Что хранит ваша память?Черта плеч держит груз, что по силам немногим,в глазах боль слишком дорого давшихся знаний.Взгляд поэтому ваш столь пронзительно строгий?Говорите, у каждого есть своя тайна.Равнодушным вас сделала ваша? Ответьте!Словно вы позабыли про то, что есть счастье,как край проклятый этот не помнит о лете.Но я верю, я знаю: вы жаждете солнца,отрицая тепло и его подпускаяк себе из моих рук. Кто ж та Королева,что сумела сломать, из вас вылепив Кая?..
The Unquiet Grave
Я звала тебя. Помнишь, где-то среди могилколокольчик звучал отчаянно: по-мо-ги,пока пальцы сдирали обивки атлас, но зря —забрала право воздуха принявшая земля.Был бы гроб мой хрустальным, качался бы на цепях,авось, кто-то бы заявился будить меня,как царевну, уснувшую в нем беспокойным сном,но простой гроб – мой дом, и так холодно в доме том.Я тебя умоляла, но звук поглощал туман,он окутал собой хранящие вас дома,где очаг своим жаром отводит дурные сны.А со мной только мрак, и навек мне в нем быть – и с ним.Я молила, ты не пришел. Бросив горсть земли,ты сбежал, на прощанье едва ли потратив миг,и не слышал, а может, просто не захотел,разрешил приключиться смертельной со мной беде.Я хотела иного, теперь же лишь одного.Я, живая, была чужой здесь, земле врагом,а теперь поостыла и стала ей, словно дочь,попросила ее – не тебя больше – мне помочь.Давай, будто я верю, что правда все, что сказал,что не лгали твои, что смотрели в мои, глаза,потому что тогда будет радостным брачный пир,а иначе тебя ждут удушие, смерть и гниль,не поможет огонь, не помогут слова молитв,будет крепким объятие только могильных плит.Я звала тебя, жаль только, ты предпочел молчать.Как красиво звенят колокольчики по ночам!
Принцессе не дожить до двадцати
Принцессе не дожить до двадцатии до шестнадцати, на самом деле, тоже,ее проклятье ведьмы не сразит,и принца поцелуй ей не поможет.Бывают сказки, где сюжет иной,где зло, как и добро, не торжествует,а строчка на словах про хэппи-эндвдруг обрывается, как жизни нить, впустую,и ничему от смерти не спасти.Но спи спокойно и доверься маме.Она тебя качает и молчитпро то веретено у вас в чулане.
Да иначе там все случилось
Да иначе там все случилось на самом деле:то смотрела лягушка с болота на царский терем,и хотелось ей стать хозяйкой его палатам.Только кто на болота лягушку поедет сватать?Наловчилась тогда надевать человечью шкуру —не была та лягушка, стало быть, совсем дурой,но дурак ой как нужен был. Лучше бы знатной крови,ведь в палаты к царю не пускают кого-то кроме.Не стрела, так еще бы чего-то с небес свалилось,уж на это-то у лягушки хватило б силы.Не Иван, так Емеля, Гвидон, Елисей, Алеша —все они для лягушки что статью, что ликом схожи.Но палаты-то – не простор над родным болотом,и все тянет назад ее в воды его охота,но под боком царевич да буйные его кудри,и приходится ей терпеть, оставаясь мудрой.Ой царевна-лягушка, болотная тина слаще,потому что была жизнь простою и настоящей!Но раз выбрала клетку из золота да залезла,не ругайся, что в ней нелюбо тебе и тесно.
Элиза печальна, бела, красива
Элиза печальна, бела, красива.С ладоней ожоги сошли давно.В ее спальню ночью Король приходит,точнее, крадется в нее, как вор,и, с уст похищая безвольных ласку,Король с каждым днем раздражен сильней:невеста не топит его в объятьях,а топит в слезах его и вине.Король позабыл про костер, темницу,ему непонятна ее печаль.Элиза молчит, на его вопросыона не торопится отвечать.Мрак под балдахином пустой кроватидавно не зовет в себе утонуть.Все чаще и чаще Король сбегает,ее оставляя совсем одну.Он сердится, чувствует, что неладнос любовью Элизы, с ее душой.Но, если проклятие с братьев снятои сказка закончилась хорошо,где долго и счастливо? Кровь. Иголки.Исколоты пальцы. Рука. Рукав.С Элизой осталось все то, что братувернуть не смогла, его обокрав,и душит, словам не давая литься,и спит рядом с ней вместо Короля,отняв у нее право быть счастливой,а с ним, в общем, все у нее отняв.
Не взойти б до времени на крыльцо
Дом без окон и дверей –
вот где теперь будет жить Верея.
Не взойти б до времени на крыльцо.Я смотрю, сестра, на твое лицо,как спокойно, тихо оно, бело:спишь, и не иначе.В твоем доме места нет для гостей.Расскажи, сестра, мне, мягка ль постельдля твоих оставшихся здесь костей?Мама часто плачет.У тебя соседей не перечесть,у тебя теперь все, что хочешь, есть,лишь причины нет к нам обратно слезть,теплой стать, как прежде.Говорят, за огненной ты рекой,но я захочу – прикоснусь рукой,так что и не думай ты про покой.Мне оставь надежду,мне оставь не слезы, а тайный знак,навещай почаще меня во снах,не забудь, что здесь у тебя сестра.Приходи обратно.Я пойду навстречу – тебя встречатьпо путям тумана да в черный час.На тебе печать, и на мне печать,и они – как клятва.
Мгновение это не будет долгим
Ты ведь не желаешь мне смерти?
Мгновение это не будет долгим,но ранит так сильно, что навсегда.Вопрос слишком прост. Говоришь, что любишь,сдаваясь под собственным своим «да» —так рыба прощает, когда крюкамиее, вынимая, калечат плоть,за тот миг единственный, когда руки,что держат ее, дарят ей тепло.Недолго стоял под напором Гамельн:он был обречен на чуму и крыс.Так был ль спасением в самом делемольбы услыхавший его флейтист?Мелодией голос тебя уводит,и ты поддаешься, мягка, слаба,не видя, как пальцы его, что гладят,сжимаются крепче, чтобы сломать.Как тонущий в воздуха взять попытке,ты бьешься, пытаясь спасти хоть часть,ты держишься там, на краю рассудка,что просит тебя в ответ промолчать,но яда испивший не ценит воду.И ты, поддаваясь его глазам,сдаешься, шагая навстречу бездне,и делаешь то, что он приказал.
Эта песня
Ненасытная дерзость, слепая ярость —в этом горьком напитке не нужно хмеля,он и так опьяняет. Смотрю в глаза, и…Разве так на добычу не смотрят змеи,заставляя застыть, подчиняясь воле?Ждать броска и клыков твоих, не боясь, ипонимать, что любой шрам, что ты оставишь,лишь еще один символ топящей страсти.В это стылое утро, пустой рассвет, гдемои руки тебя не нашли в объятьях,небо серостью пело, и его тяжестьбыла гимном печальным моей утрате.Как дрожала под лаской моих ладоней,так дрожи, зная, что я иду по следу.Ты споешь мне, Эвтида, и эта песнябудет алой, пронзительной и последней.
Ты явилась за мной
Ты явилась за мной, но пришла чужой мне.Кто ты, Герда? Тебя не могу узнать.Я не вижу добра в твоем светлом сердце,впрочем, если быть честным, в нем нет и зла,равнодушие только, что хуже снега —тот щипает и колет, гоняя кровь —а ты, бледная, тонкая, так похожана принцессу зимы этой и снегов.И я больше не пленник и не игрушка:суррогат Королеве держать зачем?Как покоится ласково и надежноладонь белая там, на твоем плече…Ты наследница, Герда, зимы и стужи.Королева от царства отдаст ключи,а я стану покинут, забыт, не нужен,и спасаться не будет уже причин.
