Волд Аскер и симфония дальнего космоса

Космос холоден, пуст и враждебен, и только мёртвые каменюки рассекают его бескрайние пространства, чтобы обрушить в конце своего пути всю свою ужасную мощь на нашу живую планету. Но ни одной космической комете – бродяге не прорваться к нашей зелёной земле, к нашим голубым океанам, к нашим милым женщинам! Здесь, на дальних подступах к планете, их встретим мы, надежда цивилизации, мощь разума, вооруженная реактивными двигателями, мы, ракетно-ядерный щит планеты, защищающий Жизнь от холода бескрайнего космоса.

Как же скучно гордиться собой более трёх часов подряд! Тот, кто пробовал, знает, что даже три часа гордиться собой невообразимо тяжело, а я гордился собою уже шесть. Я, Волд Аскер, личный номер 500136, лейтенант – пилот 5-го космического флота, командир и весь экипаж космического истребителя N257, приписанного к базе "2S-12", именуемой в народе также "Туса Счастливая", гордился собою уже шесть проклятых часов, и жить на голой гордости мне предстояло ещё восемь суток (если всё пойдет по графику полёта, конечно).

"Стремительная сила!" Как же! По моим ощущениям, мой корабль просто неподвижно висит среди звёзд. На самом деле он, конечно, глотает километры пространства в секунду, но об этом знает только мой навигационный компьютер. С моего пилотского места видны только неподвижные звёзды, бесконечно неподвижные, безмерно холодные и бесконечно далёкие.

Из развлечений у меня только проверки по радио, если это можно считать развлечением. База периодически проверяет, не сошли ли мы с ума от всей этой беспредельности, не становимся ли мы опасны для их дорогостоящих игрушек. Тепла в этих проверках ещё меньше, чем в свете далеких звёзд. Последнего парня, который рискнул протащить на борт игровой компьютер, вышибли из флота с таким треском, что пробовать больше никто не решается.

Обстановка не для слабонервных. Даже Земля видна отсюда всего лишь маленькой блестящей точкой. Тяжело не почувствовать себя навсегда потерянным в бескрайнем космосе. Единственная нить, которая связывает меня с миром живых, красная граница, которая отделяет во мне разумное существо от паникующего зверя, это красная нить моего курса на навигационном мониторе. Я вижу, как там, впереди, через 8 суток, она пересекается с точкой "Б", точкой встречи с танкером. Там меня заправят, помоют (заправят корабль и помоют меня), а затем я, спускаясь на более низкую орбиту, догоню свою станцию. Это ещё целых пять суток сырой гордости. А пока что крестик с координатами моего корабля застыл в самом начале кривой.

Я – истребитель-разведчик. Дальний поиск. Огромная антенна, мощнейший двигатель с атомным реактором, кабина в три тесных кубометра и туалет, совмещённый с кухней и спортивным велотренажером. Совмещённый в том смысле, что крутить педали приходится, сидя на туалете. И есть тоже. Клаустрофобия для тех, кто не боится безбрежных пространств. Героический практикум на любой вкус. Но мы не ломаемся. Мы – лучшие из лучших, пилоты космического флота, надежда планеты, парни со стальными нервами, на завтрак подайте нам гвозди из закаленной стали, поджарить, но не крошить на кусочки.

Защита планеты от блуждающих комет и астероидов требует либо дальнего обнаружения, либо быстрой и мощной реакции при ближнем обнаружении. У нас нет настолько мощных ракет, чтобы разнести в щебень астероид размером хотя бы в километр. Гораздо выгоднее обнаруживать опасные каменюки на подлете и подправлять их траекторию маленькими импульсами в 2 – 3 водородные бомбы. Для камня таких размеров это маленький толчок, но благодаря ему он пролетит в миллиончике – другом километров от планеты. Пятьсот лет назад один такой камень не пролетел мимо, в результате чего две трети населения планеты погибло. Повторения трагедии никто не хочет, и поэтому почти вся промышленность Земли работает сейчас на Космофлот.

И вот для того, чтобы не допустить повторения подобной трагедии, чтобы граждане могли безбоязненно получать свой ГМС (Гарантированный Минимум Счастья), будь он трижды проклят, мы, парни, объевшиеся сырых гвоздей, лучшие из лучших, и торчим за миллионы километров от Земли, вылетая на дальнее патрулирование со ста десяти баз.

Печаль нашего существования на борту корабля заключается в том, что мы, люди, на борту наших кораблей – лишнее, запасное звено, обуза. Наши корабли полностью автоматические. Без нас они развивали бы куда большее ускорение и летали бы дольше. Официально человека добавили на борт для того, чтобы он мог проявить воображение и найти выход в нестандартной ситуации, тогда, когда спасует автомат. На самом деле мы на борту в основном для того, чтобы в случае поломки отремонтировать корабль и не дать дорогущей жестянке бесславно пропасть в пучинах космоса.

Полностью автоматические корабли тоже существуют. Они стоят на базе и никуда не летают. Их берегут для настоящего, "горячего" дела, а скучать на патрулирование вылетаем мы, люди.

Некоторые ребята занимаются в дальних разведвылетах вышиванием. Это разрешено, а вот собирать картины – паззлы и вырезать модели самолетов из пластика запрещено. Маленькие кусочки пластика или картона могут забиться в отсеки с электроникой и нарушить их работу. Теоретически, отсеки с электроникой герметично закрыты, но тут вступает в действие первое правило сложных систем: всякая незакрепленная вещь попадает туда, где может нанести наибольший вред. Наверно, за это я и полюбил в своё время авиацию – за то, что каждая деталь дела должна быть обдумана и предусмотрена заранее, а выживание зависит только от человека.

Вышивать я не люблю, остаётся только мечтать. Раньше я любил мечтать. Я мечтал о полётах на самолетах, о том, как перехватываю комету и спасаю мир, о восхитительных девах, о свободных полётах в небе и о домике на берегу реки.

Больше я не могу об этом мечтать. Перехватить сколько-нибудь большой метеорит мне, по теории вероятности, не светит. Слишком мала вероятность такого события. Дев нам привозят оптом, и после многих неудачных встреч мое мнение о них находится где-то между кошками и мартышками. Не поймите меня превратно, и кошки, и мартышки – премилые существа, но они не больше, чем милые животные. Самолёт даже мне, офицеру, не приобрести. Слишком мало ресурсов у разрушенной планеты, слишком это дорого. Да я и сам уже не горю таким желанием. Слишком долго я управлял сложной скоростной техникой, норовящей разорвать меня на кусочки при первом неосторожном движении. А вместо домика на берегу реки доживать жизнь мне придётся, скорее всего, в клетушке какого-нибудь полуразрушенного бетонного дома, в одном из тех, где голоса соседей слышны за три квартиры.