Вольф Мессинг. Видевший сквозь время
Шрифт:
Капитан лайнера действительно сидел у стены, под иллюминатором, в компании с первым помощником. Он улыбнулся, покивал и что-то сказал помощнику. Тот поднялся, оправил белоснежный китель с золотыми пуговицами и быстро вышел из зала ресторана. Среди публики вновь раздались смешки.
Первый помощник быстро вернулся в сопровождении двух матросов. Он что-то негромко приказал им, и они направились к сцене, поднялись на нее, замерли возле столика.
– Ну вот, дамы и господа, ваши драгоценности будут под надежной охраной.
Наконец из-за столика поднялась высокая светловолосая дама, в длинном белом платье с глубоким декольте, и нетвердой походкой направилась к сцене. Цельмейстер предупредительно спустился, подал ей руку и поднялся по ступенькам вместе с ней.
Дама, улыбаясь, сняла бриллиантовое колье и положила на столик. Потом послала залу воздушный поцелуй. И зал ответил дружными аплодисментами. Лиха беда начало – к сцене уже направлялись двое господ в вечерних фраках. Один вручил Цельмейстеру большие золотые часы-луковицу на толстой золотой цепочке. Другой выложил золотую папиросницу, а потом похлопал матроса по плечу, дескать, смотри в оба.
А за ним уже поднимались новые желающие. Одна дама оставила на столике жемчужное ожерелье, другая сняла с себя серьги, подумала и добавила к ним большой черепаховый гребень. Третья отстегнула золотой браслет, украшенный дорогими камнями. Седоволосый господин расстался с толстым бумажником из крокодиловой кожи.
Последним поднялся на сцену Генрих Канарис, достал визитку и карандаш, затушевал карандашом надписи на карточке, начертил три восклицательных знака и положил визитку на столик рядом с драгоценностями.
– Достаточно, господа, достаточно! – громко проговорил Цельмейстер. – Вы обеспечили господина Мессинга работой до позднего вечера!
Цельмейстер выдержал паузу, пока все не расселись за своими столиками, потом громко произнес:
– Прошу вас, господин Мессинг!
Вольф повернулся лицом к публике, улыбнулся и быстро пошел к сцене.
Поднявшись, он остановился перед столиком, оглядел груду драгоценностей.
– Пожалуйста, господин Мессинг, верните эти вещи их владельцам, – громко сказал Цельмейстер.
Вольф, глубоко задумавшись, смотрел на украшения, сложенные на столике, потом поднял голову и уставился в зал, потом – снова на ценности.
Зрители молчали в ожидании, все взгляды были устремлены на Мессинга.
Вот он взял со столика жемчужное ожерелье, бриллиантовое колье и золотые часы-луковицу и, медленно сойдя со сцены, двинулся по залу. Он подошел к столику, за которым сидела белокурая дама в белом платье и положил перед ней бриллиантовое колье. Дама всплеснула руками:
– Боже мой, как вы догадались? Вы, наверное, подсматривали?
– Мадам, нетрудно догадаться, что это колье может принадлежать только вам.
– Но почему?
– Оно так к лицу вам. И никому больше, – галантно улыбнулся
Сидевший с дамой за столиком господин в светлом фраке покачал головой:
– Вы умеете не только делать фокусы, господин Мессинг. Вы еще умеете говорить убийственные комплименты.
– Благодарю вас. – Вольф подошел к другому столу и положил перед господином в темном фраке золотые часы с цепочкой: – Кажется, это ваше...
– Сногсшибательно... – пожевал пухлыми губами господин.
А Вольф уже двинулся дальше и положил перед дамой жемчужное ожерелье.
Дама захлопала в ладоши:
– Браво, господин Мессинг, браво!
Вольф вернулся на сцену, собрал в горсть остальные драгоценности и теперь уже быстро перемещался среди зрителей, возвращая предметы роскоши владельцам. То и дело вспыхивали аплодисменты, пассажиры смеялись, изумленно закатывали глаза, восхищенно аплодировали.
Последним Вольф подошел к Канарису. Он сидел один и курил сигару. Перед ним стоял бокал с коньяком и чашка с кофе.
– Возьмите, пожалуйста, вашу визитку, господин Канарис.
– О-о, фантастично! Как вы догадались? – улыбнулся Канарис.
– Не валяйте дурака, – негромко проговорил Мессинг. – Я ожидал, что встречу вас на корабле, и это, признаться, меня совсем не обрадовало.
Канарис хотел что-то ответить, но Вольф повернулся и пошел через зал к сцене. Его сопровождали аплодисменты.
Черная ночь спустилась на океанские воды. Гроздья ярких голубых звезд нависали совсем низко, казалось, протяни руку – и дотронешься до них. Яркой маленькой гусеницей полз по маслянисто-черной глади океана лайнер. Тихо и мощно работали двигатели, и едва уловимая дрожь передавалась всему громадному телу корабля.
Вольф стоял на палубе и, облокотившись о поручни, смотрел в темную бездну. Порывами налетал теплый ветер, внизу глухо шумели и шуршали сонные ночные волны. Временами во тьме вспыхивали фосфоресцирующие голубые огни.
В нескольких метрах от Вольфа к поручням прислонился еще один полуночник, тоже любующийся ночной гармонией воды и неба... По палубе время от времени проходили гуляющие пассажиры, те, кому ночью не спится. Слышались негромкие разговоры.
Неожиданно из полумрака вынырнул Генрих Канарис и остановился рядом с Вольфом:
– Добрый вечер, господин Мессинг.
Вольф покосился на него, не ответил и отвернулся.
– Напрасно вы так враждебны ко мне, – усмехнулся Канарис. – Мы с вами одного поля ягоды... Оба спасаемся бегством из Европы. Вы – от войны, а я – от долгов...
– Не вижу сходства, – сухо ответил Мессинг. – И у меня нет никакого желания разговаривать с вами.
– Напрасно. Я слышал, вы всегда приходите на помощь людям, попавшим в затруднительное положение. А я как раз именно в такое положение и попал... Проще сказать, я попал в беду.