Вольф Мессинг
Шрифт:
Такое бесхитростное объяснение невероятной прозорливости товарища Рейнхарда, смутило меня и в то же время подарило надежду.
На встречу я отправился, отпросившись на представление в Винтергартен. Вел себя как школьник, разве что не хныкал и не размазывал сопли по щекам. В середине представления, когда упитанные фрау принялись лихо вскидывать соблазнительные, полненькие ноги, отправился в туалет, оттуда черным ходом, незамеченным, выскользнул на улицу.
Рейнхард был холоден со мной и, как и прежде, неумолим до смешного. Я так и заявил — не будем смешить товарищей, Гюнтер. Я не давал никаких подписок, обязательств, не клялся на «Капитале», так что нечего пугать меня партийным
— Ты просил о помощи, товарищ, — напомнил Рейнхард.
Я сразу сник, признался.
— Угодил в ловушку. В лапы к дьяволу.
В этот момент дьявол собственной персоной появился в зале и, осмотревшись, направился к нашему столику. Он устроился за столиком, заказал пиво.
— Ты преувеличиваешь, Вольфи. Я всего лишь деловой человек. У меня есть хватка, и свой гешефт я не упущу.
Затем он обратился к Рейнхарду.
— Как будем делить Мессинга, дружище? Вдоль или поперек? Возможно, господин депутат согласится войти в долю?
Я удивленно глянул на Рейнхарда. Тот по-прежнему отмалчивался, тогда я перевел взгляд на Вайскруфта.
Вилли кивнул подтверждая.
— Да-да, господин-товарищ Рейнхард, секретарь Берлинского городского комитета, — народный избранник. Теперь его нельзя даже пальцем тронуть, не то, что кастетом или полицейской дубинкой. Могу добавить, господин депутат относится к числу тех парламентариев, кто еще не окончательно потерял голову. Я слыхал, у него существенные разногласия с теми, кто готов с потрохами продать Германию усатому дядьке из Кремля.
— Наши разногласия вас не касаются, — подал голос Рейнхард. — Против наци мы выступаем единым фронтом.
— Оно и видно, — по-русски откликнулся Вилли, — как много единства в ваших рядах. Ротфронтовец с удовольствием колотит члена «Железного фронта», [52] а тот в свою очередь — ротфронтовца…
— А вместе, общими усилиями мы колотим фашистов, — закончил фразу Рейнхард.
Я, оказавшийся лишним при выяснении кто кого колотит в обезумевшей, расколотой Германии, с тоской задумался о том, что пока они дерутся друг с другом, мне вряд ли суждено вырваться из объятий Вилли. Я проклял себя за неосторожность, допущенную в Винтергартене. Мне стало не по себе от бесспорного подтверждения того факта, что Вилли действительно на короткой ноге с оккультным пространством. Выходит, Вайскруфт — паранорматик, иначе как он догадался о месте и времени встречи? Неужели он и на территории тайны обладает реальной властью? Тогда все мои попытки вырваться из-под его опеки бесполезны. В этом случае надо хотя бы понять, как ему это удается.
52
«Железный фронт» —военизированный союз, сформированный Социал-демократической партией Германии. До декабря 1931 года назывался «Райхсбаннер» («Знамя страны»). Другими словами, в ту пору в Германии каждая серьезная политическая сила обладала своими «отрядами охраны»: КПГ — «Красным фронтом», НСДАП — отрядами СА, СДПГ — «Железным фронтом».
Я сосредоточился на беседе, которую вели двое классово различных мистика. Гюнтеру удалось втянуть Вилли в спор по поводу политической платформы, с которой фашисты выступят на внеочередных выборах в рейхстаг. Оба согласились, что в данной политической ситуации избежать их не удастся. [53] Рейнхард — не знаю, намеренно или случайно, — отвлек Вилли, и я попытался проникнуть в святая святых моего нового импресарио.
При внимательном изучении мыслей Вилли выявилась неприятная для меня подробность. Его всезнание, его панибратское обращение с тайной, непоколебимая уверенность в праве повелевать мною, основывалось на моих собственных ошибках. Впрочем, его вожак — тот, с усиками, — действовал подобным же образом. Разнился только объект. С одной стороны, нервный, обладающий странным даром, субъект, чуть что готовый дать деру; с другой — миллионноголовое существо, привлеченное вкусным запахом варева, изготовляемое умельцами из всевозможных «измов» и «стей».
53
Внеочередные выборыв рейхстаг состоялись 31.07.1932. Национал-социалисты получили на них более 13 миллионов голосов, коммунисты более 5 миллионов.
Прежде всего, напор, прочь сомнения! Доводы разума? Чепуха! На любой ваш довод можно выставить противоположный (каким бы глупым или демагогичным он не казался) — следовательно, разум не имеет значения. Куда важнее довериться неясным потребностям, вожделениям, привычкам, пристрастиям, предрассудкам, наконец. Здоровое национальное чувство способно пересилить любые доводы, тем более если в кармане припрятано достоверное знание о будущем, а оно доступно немногим — тем, кто властвуют в сфере духовного.
С высоты четырнадцатого этажа предупреждаю — это чрезвычайно веские аргументы, и к ним следует относиться с полной серьезностью, обязательно взвешивать и отбрасывать решительно.
Что касается Вили, прозрение — или, точнее, подсказка разума, — оказалась убийственной для меня. Винтергартен оказался ни при чем — меня пасли возле бирштубе! Вот куда надо было пробираться с черного хода! Здесь меня поджидал Кепенник, неделю назад обнаруживший, что, гуляя по городу, я завернул «в логово к красным». С того момента, стоило мне выйти в город, Вайскруфт тут же ставил пост у «Хелены». Сегодня им повезло — господин Кепенник из уличного телефона-автомата сообщил, что «объект прибыл».
Не менее досадным было и следующее открытие — они научились ловко прятать свои мысли.
Кепенник за все время наблюдения ни разу не вспомнил о Мессинге. Притаившись в телефонной будке, он насвистывал модную песенку и активно соображал, как бы половчее избавиться от фрау Кепенник и отправиться с некоей Лили в кинотеатр. Премиальные, которыми их щедро снабжал шеф, пришлись очень кстати. Это была весьма эффективная линия защиты. Помнится, при подходе к пивной я уловил такое имя — Лили, но какое мне дело до маленькой капризной шлюшки.
Возле стоянки такси меня ждал его напарник — теперь мне стало ясно, чьи незамысловатые мечты долетели до меня. Этот сыскарь воображал — было бы здорово понаблюдать за Лени Рифеншталь и уберечь ее от злоумышленников. Например, от сексуального маньяка, которых в ту пору в Германии развелось видимо-невидимо. Чтобы защитить ее, сыщик не поленился бы залезть к ней в постель. Заодно можно было бы выяснить, что она прячет в шелковых трусиках.
Все это я мог бы разведать раньше, если бы не самомнение, не снисходительность по отношению к моим недругам, не попытка выдать желаемое за действительное. Меня прямо-таки ткнули носом в небезынтересный для меня факт, что на всякого, слишком возомнившего о себе экстрасенса всегда найдется банда опытных сыщиков.
Между тем Вилли продолжал философствовать. Прошлое, поделился он, слишком хрупкая субстанция, чтобы всерьез противостоять будущему. Из прошлого больших доходов не выцедишь, другое дело будущее. Право на стороне грядущего, а оно опирается на сильных, поэтому там, где сила, там правда.
Я отмахнулся от выпирающих из головы Вилли самодовольных «измов» и отдался вполне практическим соображениям. Если Вилли проморгал нашу первую встречу, значит, он не такой уж крупный специалист по запредельному. Этим следовало воспользоваться, и я принялся приглядывать за мыслями Рейнхарда.