Вольфрамовая нить

Гордон Катя

«Чем дальше, тем меньше мне хочется вслух…»

Д. Черному Чем дальше, тем меньше мне хочется вслух… Рожденья не будет — гони повитух — В голодные белые руки — не выплеснут жизнь через муки. Останется эхо — далекий мотив — Повстанец остынет словам супротив — Наденет пальто потеплее — чтоб руки не сильно алели. В толпе задохнется бессмертный огонь — Мы вряд ли друг друга узнаем с тобой — Разгонит бастующих ливень — жизнь сделает нас молчаливей.

Ладонь

Я

не помню ничего: только линии ладони — Кто-то очень посторонний дал тепла мне своего — Руку дал. На белой коже — дюжина была дорожек — «Тише — тише — осторожней — и не бойся никого». То ли вечер — то ли утро — было холодно, как-будто Металлические двери и железные замки… Я рыдала, что не верю ни в любовь, ни в камасутру — Он жалел прикосновеньем чудодейственной руки. Мы сидели на скамейке — у воды… Унылый лебедь — Городское наважденье — два подрезанных крыла — Два случайных человека — бабочки в осеннем небе — Он жалел как мог чужого, я открылась как могла.

«Столько похожих рож…»

Столько похожих рож: Инкубаторные, ей Богу. И один на другого похож, Да еще и шагают в ногу. Да еще и мечты простые — Сыто жить пока тела не остыли. Да и мое лицо стало часто напоминать мне Это страшное рыло толпы, а не лик моей милой матери.

Не плачь

Не плачь… я знаю: в параллельном мире Мы не расстались, а живем с тобой Под самой крышей в маленькой квартире И окна занавешены листвой. Без адских мук и благодати Бога — Мы счастливы и надо нам не много

Поезд

Время странное… будто мы стоим на обрыве — Разговариваем, чемоданы в руках, смеемся — Будто поезд — и мы поедем и не сорвемся — Ну а если не поезд, то спас жилеты и крылья… Или вот иконка — ну чем не средство от хвори — По-зо-ло-чен-ная… — а значит народ доволен. Все курлычут, гулят как малые дети — Через зубы плюют и бросают бычки с платформы — А за нами стеною безликие люди в форме — В камуфлированных костюмах смерти. А пока голосуем! «Пускай отменят плацкарты! Чтобы чай бесплатно и чтобы белье из шелка! — Надоела нам ситцевая дешевка — Голосуем за могу куриную и за карты! — А того сумасшедшего, что кричит и плачет — Уберите отсюда — он портит нам жизнь — подальше!» Словно время пришло только радоваться и бояться Мы стоим на обрыве — не можем остановиться — Говорить ни о чем — и смотреть на пустые лица — Вот и поезд пришел… расступитесь, братцы.

«Я пишу на чеках, на салфетках…»

Я пишу на чеках, на салфетках — На ладони — только это редко — руки мыть — предсмертные заметки, Тем кто смотрит на меня из клетки. Или я на них… Стальные прутья… Говорят у власти снова Путин — И легко других перешагнуть им — говорят… А я пишу и плачу — Много строк пустых и многозначных Дни свои шагреневые трачу Получая три плевка на сдачу. А Венеция уйдет под воду — И найдется новый вождь народу. И ладони мы отмоем содой — От стихов никчемных про свободу

«Я ведь умею многое…»

Я ведь умею многое… сдачи дать вырезать — выкинуть — уничтожить — свое забрать. Я проиграть могу, но поутру встать — холодной водой умыться — опять начать. Расставить по полкам книги, собрать листы — Раны на пальцах, осколки собрав, простить. Я не могу одного: убивай и бей — Бояться я не умею как битый зверь — Прятаться, пятиться в угол, пощады ждать. Пугает меня одно, что умрет мать. А остальное виньетки и кружева Старость и бедность — чушь, если мать жива. Так что пугать не стоит — не ровен час — Мне надоест терпеть — напугаю вас.

«Жить прошлым больно и легко…»

Жить прошлым больно и легко — сворачивается молоко — Ребенок смотрит безучастно на армию учителей — Ему твердят, что жизнь прекрасна, а он мечтает голубей Гонять по лабиринтам улиц, пернатой суетой любуясь. Жить прошлым больно. Но пора, жизнь тратить с ночи до утра — На быт бессмысленный и скучный — с ним только память неразлучна — Сидит как голубь на плече — и бьются колко и беззвучно — Мечты из выцветших времен: не стал, не умер, не влюблен. Жить прошлым легче, чем насущным: в нем прятаться, как под столом, Когда чужими полон дом и все твердят о том, что будет — Из мальчика и этих буден, кем станет он и что потом… и слезы сдерживать с трудом. И только после станет ясно — что в настоящем жизнь прекрасна — И будущих удач милей — тот всполох крыльев голубей.

Шарлатаны

Мы много врем, что завтра и однажды мы встретимся и будем неразлучны, что просто год какой-то невезучий, и все нехорошо и все неважно, что будет все немыслимо прекрасно: стол с белым полотном под облаками — мы будем счастье с веток рвать руками, смеяться и не думать о напрасном. Мы будем безмятежны и свободны — и делать только то, что нам угодно. Все сочиняем… и воруем время — как ягоды с чужого огорода, Мы прячемся от правды и народа — И проживаем наши дни не с теми, не так… ………и собирая крылья в кокон не верим и не доверяем Богу. Но ничего не будет… только память: и радость, не случившись станет прошлым — наш мир придуманный кривым и пошлым — И ничего нам не дадут исправить. Так мы подохнем, ожидая манны… Все будет хорошо. Мы шарлатаны.

Посторонний

Так любят только тех, кто никогда не будет рядом ни в беде, ни в счастье. Остынет в сердце память как вода. Останется полоска на запястье от детского конька… Под толщей льда — как под бутылочным стеклянным небом печаль уснет как сом… Но тех кто никогда ни другом ни приятелем нам не был так любят… И не выдумать тепла, не отогреть на окнах свет ладонью — Был день один… и больше никогда. Так любят очень близких посторонних.

«К мне приходили разные…»

К мне приходили разные этой ночью. Одни хотели раздеть, а другие снимали порчу. Одни обещали много, но нож был заточен, дом обесточен и в темноте колко… острее в бок…  и злые глаза под челкой. Они приходили по-очереди и скопом ломались, ломали о сердце тупые копья толпились в квартире, как дети в моей утробе — Хотели боли как вурдалаки крови. А я молчала — разговор повод — Разжечь их животный неутолимый голод У них ведь большое пустое брюхо От уха до уха.