Волхв-самозванец
Шрифт:
На мгновение застыв подобно изваянию, неандерталец шумно фыркнул, смущенный неизвестным ему запахом, источником которого, вероятнее всего, послужил я, и бросился бежать дальше.
Убежать ему не дали.
Свистнул брошенный сильной рукой камень, и волосатый человек покатился по земле, оставляя на ветках клочья волос. Полурык-полувой сорвался с его губ жалобой на несправедливость жизни.
В ответ со всех сторон раздалось улюлюканье, заставившее содрогнуться мое сердце. Я понял, кто охотник… и похолодел.
Неандерталец тяжело
Очередной брошенный камень задел ветвь дерева и ушел в сторону.
Но особого значения этот промах не имел. Эволюция неотвратимо мчалась по намеченному пути, безжалостно расчищая дорогу будущему царю природы. Преследователи взяли беглеца в кольцо и теперь медленно, но верно сжимали его, производя при этом много шума. Сами оставались в тени деревьев, чтобы не подвергать себя ненужному риску — добыча и без того была у них в руках.
Неандерталец, не видя противника, но чувствуя его всеми фибрами своей первобытной души, издал нечленораздельный вопль и сломя голову бросился вперед.
Наперерез ему из-за кустов выскочил голый человек с самодельным копьем.
Дерево столкнулось с деревом, раздался треск.
Взмахнув поломанным копьем, охотник с пробитым черепом рухнул на землю, обильно орошая зеленую траву алой кровью.
Мой желудок нехорошо подскочил к горлу, едва не выдав мое месторасположение.
Неандерталец, не останавливаясь, перепрыгнул через поверженного противника и ринулся дальше.
Манящий вход в пещеру так обманчиво близок — два десятка шагов, и каменные своды сомкнутся над его головой.
Шаг, второй, третий…
Мне начало казаться, что беглец оставит этот раунд за собой. Но свист сразу нескольких копий прервал стремительный бег неандертальца. Две или три обожженные с одного конца палки запутались в ветвях кустарника, одно копье скользнуло по бедру беглеца, но последнее, брошенное твердой рукой более удачливого охотника, ударило в спину, бросив тело жертвы на камни. Он упал у того самого валуна, который остановил мое падение.
Скребя пальцами по древку, неандерталец силился вырвать ненавистное оружие из своей спины, но набежавшие со всех сторон преследователи пресекли эти попытки.
Взлетел каменный топор, и я закрыл глаза, чтобы не видеть творящегося ужаса. Моря искусственной крови в фильмах ужасов и ряды безликих трупов после очередного миротворческого акта — это совсем не то. Экран телевизора оставляет душе лазейку для оправдания собственного бездействия, а здесь…
Глаза не видели, но уши отчетливо уловили хруст кости и предсмертный хрип.
До боли сжав зубы и впившись в дерево онемевшими пальцами, я силой воли заставил себя сидеть неподвижно и дышать как можно тише.
Открыв глаза, я увидел, что охотники уже собираются уходить.
Тот, кто не видел, что тут происходило, мог бы подумать, что это просто группа нудистов собралась в культпоход. Вот только тела были излишне волосаты, да лица перепачканы кровью поверженного противника.
Среди взрослых тел мелькнуло маленькое, смутно знакомое. Маленькая обезьянка проворно подскочила к телу неандертальца и, сунув ладошку в распоротое брюхо, зачерпнула остатки крови.
Один из охотников прикрикнул на нее, взмахнув рукой. Она оскалилась и убежала, на ходу облизывая пальцы.
Подобрав оброненное во время погони оружие, дикари ушли, унеся с собой свою добычу. Моего присутствия они так и не заметили. Что было тому виной — терпкий аромат крови или плохой нюх, неизвестно, но мне посчастливилось избежать их гостеприимства.
Нужно ли говорить, что, покинув дерево, при этом ободрав руки и подвернув ногу, я поспешил в родной подвал, пообещав себе заложить дверь, ведущую сюда.
Вот только не сделал этого, просто повесил соответствующую табличку: «ДИКОСТЬ ПОЛНАЯ». Это уже много позже в мои мозги закралось сомнение — а прошлое ли это? Насколько мне помнится, из одежды в то время существовали лишь травяные набедренные повязки да звериные шкуры, а моя одежда не преобразовалась ни в первое, ни во второе… Но что это могло означать, я не знаю.
Следующий разведанный мною проход — седьмая дверь слева ведет в Киевскую Русь времен князя Владимира, не знаю которого из трех существовавших, но все равно Красна Солнышка.
Здесь тоже приятного времяпрепровождения не получилось.
Сперва все шло неплохо, но после того, как на просьбу калики перехожего насчет монетки на дело богоугодное я ответил: «Бог подаст!», на меня начали плохо посматривать. А уж как колокола полдень отбили, а я не перекрестился, так сразу принялись лазутчика басурманского ловить, меня то есть. Пока к околице гнали, кольями да кулаками потрясая, много о злодеяниях своих узнал. Если весь список привести, так Золотая Орда от злости позеленеет, как жалкая медная подделка. Одних девок молодых украл столько, что почитай на все восточные гаремы хватит, еще и мне останется, а коней увел — так и не счесть. Душегуб и тать нощной международного масштаба. Наверное, меня попутали с местным Бен Ладеном.
Последняя по левой стороне дверь — это вообще врата ада. Непонятное селение, в котором верховодит местного масштаба Торквемада, которого обуяли религиозный фанатизм и страсть к огню. Всякий, кто не такой, как все, идет на костер, впрочем, обычного человека тоже сожгут за милую душу. Мало ли, вдруг он притворяется?
Наученный горьким опытом, я крестился, как все, — часто и с рвением.
Оказалось — неправильно пальцы сложены. И фраза: «Вот те крест на пузе» не очень-то годится в качестве приветствия, когда обращаешься к святому отцу. Может, мое произношение не понравилось? Наверное, нужно было использовать латынь — да вот только не обучены… мертвый язык — это для медиков, а нам бейсик да фортран преподавали.