Волхв-самозванец
Шрифт:
Второй и третий выстрел прозвучали один за другим. Пара преследователей полетела под ноги своих товарищей. Образовалась небольшая куча мала. Кого-то задавили свои же.
— Уходим, — окликнул меня Потапыч, ныряя в лаз, для чего ему пришлось сложиться почти пополам — уж очень низок ход.
Потратив еще один патрон на проворного упыря, успевшего перелезть через агонизирующих собратьев, я последовал за оборотнем, пригибая голову и двигаясь задом наперед.
Ворвавшегося следом мертвеца я проткнул мечом. Ему показалось мало. Схватившись
Второго я просто пристрелил, подождав, пока он начнет перебираться через тело погибшего товарища. Следующий упырь, попытавшийся перелезть через трупы предшественников, застрял. Забившись, словно попавшая в силок куропатка, он уронил меч и шлем. Чем значительно облегчил мою задачу. Я просто развалил одним косым ударом его череп и поспешил прочь, оставив преследователей самостоятельно разбираться с возникшей преградой.
Преодолев расстояние в два десятка шагов и заработав при этом шишку на затылке и ссадину на правом локте, я догнал своих. Лаз очень узкий, поэтому быстро развернуться мне не удастся, а полчаса корячиться, только чтобы оказаться спиной к опасности, — это не мой метод.
Лаз вывел в небольшую пещеру, в которой меня поджидали остальные.
— Нужно завалить проход, иначе упыри нагонят нас, — сказал старейшина гномов, вертя в руках небольшую кирку.
— А если выхода отсюда нет? — спросил я. — Мы сами себя погребем заживо.
— Здесь есть выходы. Много. Это древние шахты моего народа.
— Ты знал про них?
— Нет. Они заброшены так давно, что и памяти о них не осталось. Да и кто помнит о шахтах, которые истощились? Те, кто работал, ну следующее поколение, еще одно. И все.
— А почему же ты уверен, что отсюда есть выходы? Даже если они были, то могли обвалиться от времени.
— Они есть, — уверенно ответил гном. — Вот здесь написано.
Он несколько раз провел рукой по шероховатой поверхности стены, сметая пыль. Я присмотрелся. Действительно, какие-то знаки, может быть, даже письмена.
— Что здесь написано?
— Склад-привал номер двадцать пять дробь восемь, — прочитал гном, водя пальцем по едва различимым символам. — И разметка ответвлений. Вон там центральный ход, там, откуда мы пришли, — проход восемь один, тот — восемь два, и, соответственно, — восемь три, четыре, пять. Восемь два пересекается с семь три, восемь пять с тринадцать два.
— И какие из них ведут наружу?
— Центральный.
— Только один?
— Можно пройти по второму проходу до пересечения с третьим седьмого участка и добраться до центрального хода того участка. Либо по пятому.
— Рискнем, — решил я. — Давайте обвалим этот проход.
Общими усилиями мы выковыряли из потолка лаза несколько камней, и они рухнули вниз, увлекая за собой целый град камешков поменьше.
В носу защекотало от поднявшейся на воздух пыли, я чихнул. Бум! Моя голова крепко приложилась о стену. Искры посыпались из глаз, а магических светлячков-огоньков стало как минимум штук восемь.
— Ладно, Сусанин, — сдерживая слезы, сказал я старейшине гномов. — Веди нас, бородатый герой.
— Как ты узнал, как зовут меня? — удивленно спросил гном.
Мне же разом поплохело, сердце заныло от дурных предчувствий.
— Я — волхв, — выдавил я.
— Так куда нам идти? — спросил гном, видимо решив воспользоваться моим даром предвидения.
— Это ваши шахты. Вам и решать.
— Попробуем через центральный ход, он самый надежный.
— Веди.
Сусанин почесал бороду, сплюнул под ноги и повел нас вперед, к свободе. Дай бог, чтоб так оно и было.
Спустя часа полтора, перемазавшиеся как черти, уставшие, изнывающие от жажды, казавшейся еще мучительнее из-за скрипевшего на зубах песка, мы все так же двигались за нашим проводником. «Это не лес, а мы не французы», — уговариваю себя. Да и как тут можно заблудиться, если ни одной развилки?
Перебравшись через нагромождение камней, мы наконец-то увидели перед собой перспективу.
— Свет! — радостно воскликнул Сусанин. Добравшись до источника света, мы замерли, пораженные.
Проход вывел нас в просторную пещеру, в центре которой, раскачиваясь на золоченых цепях, висит хрустальный фоб. В нем лежит изрядно присыпанная пылью девушка.
— Ты прекрасна, спору нет, — пародируя склочное зеркальце, говорю я. — Но уж краше найти можно.
Моя Аленушка значительно красивее. И ножки стройнее и длиннее, и грудь выше, и лицо обаятельнее… и… А этой побриться не мешало бы. Это я к тому, что спящая красавица лежит совершенно без ничего, еще и руки за голову заложила. А под мышками — кусты… Нет, брехало волшебное зеркальце, как шавка подзаборная.
Созерцая красавицу, я обратил внимание на берестяной свиток, лежавший рядом с ней в гробу.
Достал его, развернул и прочитал, благо написано было по-русски, а не на гномьей тарабарщине.
«Здесь был Елисей. Семь раз. Не проснулась».
И подпись.
Интересно, он поцеловать ее не пробовал? Уж если на жаб действует…
— Несчастная, — вздохнули гномы.
— Бессмертная, — встрял Конан, хлопая себя по бедрам в поисках меча.
— Волхв, спаси ее.
Вот еще, целовать кого ни попадя. Да и зубы она не чистила лет, наверное, триста. А проснется, чего с ней делать?
Наклонился, сдул с лица пыль, поцеловал.
Спящая красавица, не открывая глаз, забросила руки мне на плечи, задрала ноги и попыталась просунуть свой язык мне в рот.
Я постарался отстраниться, разжать ее руки, но она вцепилась как клещ.
— Да помогите же! — взмолился я. Мне помогли.
Я обернулся и не поверил своим глазам.
— Аленушка?!
Спящая красавица томно прошептала:
— Иди же ко мне.
— Не ждал? — поинтересовалась царевна Алена.
— Нет, — честно ответил я.