Волхв-самозванец
Шрифт:
Царь-батюшка встал, улыбнулся и сыпанул в толпу горсть золотых монет. И сел на свое место. Ни слова, ни полслова. Скромненько и со вкусом.
Другое дело палач. Вот где человек, лепящий свой имидж своими руками. Он идет грозно, сверкая единственным глазом сквозь прорезь в съехавшем набок балахоне. Массивный топор мерно подпрыгивает на плече в такт шагам. Передник заботливо орошен свежей кровью. Крутанув топор, палач ловко перебросил его из руки в руку и… едва не лишился пальцев, уронив себе на ногу.
Несмотря
— Каково твое последнее желание? — величаво интересуется царь.
— О помиловании речи конечно же идти не может?
— Разумеется.
— Значит, так, хочу золотую рыбку или палочку-выручалочку.
— Нет.
— А мир во всем мире?
— А оно тебе надо?
— Ну… вообще-то я положительный герой.
— Ближе к делу.
— Сто грамм и пончик.
— На здоровье! — взревела толпа, взяв на себя роль тамады.
Я едва не поперхнулся. Своевременное пожелание.
— За дело! — скомандовал царь. Палач поплевал на руки.
Я обежал взглядом лица первого ряда зрителей, вычленяя знакомые. Вот Софон, рядом Баба Яга с Прокопом, вот Яринт и Потапыч, чуть правее Владигор с малознакомым волкодлаком.
Спрессованное в тугую пружину время хлопком начало раскручиваться, набирая обороты. Стрельцы подтащили меня к изрубленному чурбану и припечатали к нему грудью. Комок желчи подступил к самому моему горлу, не давая свободно вдохнуть.
Палач поднял топор, примеривая его к руке.
Я рванулся, ослепленный животным ужасом. Но тело словно окаменело. Лишь мычание сорвалось с моих губ.
— Остановитесь!
Словно прорвав пелену, застившую мозг, до моего сознания долетел звонкий женский крик. И нет голоса милее и чудеснее…
Глава 30
ТРИ УСЛОВИЯ ДЛЯ СЧАСТЬЯ
Что бы ни случилось… случается к лучшему… но от этого бывает только хуже…
Аленушка взбежала на помост и набросила мне на голову свою шаль. Я мгновенно лишился возможности наблюдать за происходящим, осталось лишь положиться на слух.
— Что это значит? — гневно воскликнул Далдон. — Отвечай, дочь моя.
— Я беру в мужья этого человека.
Это уже интересно.
Начинаю помаленьку извиваться, пытаясь принять более приемлемую для столь важного мероприятия позу.
— Что?! — Голос Далдона заставляет заледенеть самые храбрые сердца.
— По старинному обычаю, — продолжает гнуть свое царевна, — если приговоренного к казни человека покроет покрывалом и наречет своим суженым невинная дева, то он волею богов становится мужем ей, а не Смерти.
Наконец-то мне удается принять относительно вертикальное положение — остается подняться с колен. Но вот это-то и является проблемой из-за связанных рук и затекших ног. Трое-из-Тени, о которых я из-за волнения позабыл, — подхватили меня под белы рученьки и поставили на ноги.
От резкого движения накидка сползла набок, и я смог обозреть происходящее. Для этого, правда, приходится скашивать левый глаз, но эти мелкие неудобства ерунда по сравнению с тем, что меня ожидает в случае, если Аленушке не удастся настоять на своем.
Царь Далдон гневно сверкает очами и потрясает короной, но пока не отдает никаких приказов. Изрядно захмелевшая толпа растерянно собирается с мыслями: с одной стороны, ее пытаются лишить законного зрелища, а с другой — происходящее вышибает слезу. Бражка способна качнуть толпу из одной крайности в другую. От звериного буйства до умильного всеобщего лобызания и братания.
И тут на арену выступил начинающий шоумен в лице (или морде) кота-баюна Василия. Певец из него, прямо скажем, не очень, но зато оратор…
— Люди добрые! — заорал он, взбираясь на помост. — Судьбы человеческие куются на небесах. И лишь богам ведомо предназначение каждого человека. И не в людской власти становиться на пути высших сил. Нечего и…
Царь сделал стражникам знак убрать с помоста баюна. Думается, и для него найдется плаха и топор, тем паче что Далдон давно собирался это сделать.
— Беги, — посоветовал я коту.
Да он и сам это уже сообразил. Поэтому перешел сразу к делу:
— Горько!
Нахмурившаяся было от обилия ненужных слов толпа воспрянула духом, получив четкие инструкции к дальнейшему действию. Свадьба — это по-нашему.
— Горько!!! — взревел многоголосый хор. — Горько, горько…
Царевна зарделась, зато я не растерялся. Крутанув головой, сбросил покрывало и, оттолкнув стоявшего на пути стражника, запечатлел на ее устах горячий поцелуй.
Собравшимся это понравилось, и они затребовали повторения на бис, подлив бражки и скандируя:
— Горько!
Я с удовольствием повторил.
Далдон досадливо запустил короной в своих советников и хлопнул в ладоши. Шум мгновенно прекратился.
— Я согласен, — как-то уж очень быстро согласился он.
— Ура! — троекратно проревела толпа, и я в том числе.
— Да здравствует самый справедливый и милосердный царь на свете! — перекрывая восторженный рев толпы, провозгласил кот-баюн.
Стражники освободили меня от веревок, и Алена, подхватив под руку, потянула к Далдону. Мы дружно грохнулись ему в ноги и попросили благословения.
— Не так быстро, — охладил наш восторг царь. — Я согласен, но у меня есть три условия. Выполнишь — отдам за тебя дочь, а нет, не взыщи — голова с плеч.