Волк 5: Лихие 90-е
Шрифт:
— Чё, он в наручниках рыть будет? Долго же!
— И пусть! Как хочет, так пусть и роет! Хотя граблями своими! За десять минут не выроет, я ему жопу прострелю! Понял, сучара? А?
ТТ смотрел на Мишаню, бандит держал пистолет твёрдо. Миша взял маленькую лопату за черенок и начал копать, смотря перед собой. Неудобно, ведь на запястьях впившиеся в кожу наручники, это мешало, нельзя расставить руки.
Тощий уронил зажигалку и сматерился, потому что она забилась мокрой землёй.
— Мутный, есть спички?
— Ща, подожди ты! Да и вообще, ты же куришь, ты почему
— Е***ло своё завали, Мутный! Или…
— Или чё? — Мутный посмотрел на товарища поверх плеча.
Тощий хрипло закашлялся, кашель у него как у прожжённого курильщика. Мутный — один из немногих людей, кого он побаивался. А Мишаня рыл землю, делая вид, что совсем потерял волю к жизни после того, как увидел останки брата.
— Мутный, да не в падлу, дай мне спички! — наконец сказал Тощий. — Курить хочу, не могу.
Мутный отвернулся, но Мишаня сразу понял, что это уловка. Видел уже такое, когда наёмники, захватившие их тогда на войне, тоже заставляли пленных рыть яму. Несколько парней тогда расстреляли, когда они кинулись убегать, думая, что конвоиры за ними не следят… Миша вообще делал вид, что ничего не замечал, и это сработало.
— Ща, — Мутный наконец-то полез в карман по-настоящему и расслабился окончательно. — А то будешь ныть, как баба. Вот же ты жирный, как этот… как его зовут? Мужик этот, пел ещё… дево-дево-дево-девочка моя… как его зовут?
Поверил, что Мишаня не окажет сопротивления. И зря.
Мишаня подцепил лопатой землю сверху и зашвырнул её в лицо Мутному, а сам быстро выскочил из ямы. Мутный закрылся от комьев земли рукой, прикрывая зрячий глаз, но от быстрого удара лопатой заслониться не смог.
— Сука ты, падла, б**, гнида, п**, тварь! — орал он, прижимая рукой лицо справа. Из-под пальцев била кровь. — Где ты? Замочу тебя, гад!
Он выстрелил куда-то наудачу, потом ещё пару раз, но пули пролетели слишком близко. Мишаня, пригибая голову, бросился ко второму. Тощий как раз схватил стоящее у дерева ружьё, но слишком медленно он реагировал, ещё не прошла отдышка. Получил остриём лопаты в пах, потом по башке с громким звоном. Тощий взревел от боли, а Мутный несколько раз выстрелил в его сторону, на звук.
— Ты куда палишь? — только и сказал толстяк, глядя, как из-под полы кожанки по ноге полилась кровь. — Тварь ты, Мутный.
Одна пуля досталась ему в пузо, но такого здорового одной завалить сложно. Мишаня подхватил выпавшее ружьё, насколько мог себе позволить, ведь руки были скованы, и выстрелил в Мутного. Тот упал, пальнув ещё раз в небо. Затвор ТТ остался в заднем положении. На лице у него осталась глубокая рана от лопаты, идущая через правую глазницу.
Миша поставил ружьё прикладом на землю, взял двумя руками за затвор и перезарядил. Потом подошёл ближе и спокойно добил лежащего на земле и корчащегося от боли Тощего. Хотелось повозиться с ними напоследок, но мыслил Миша трезво, понимал, что легко может попасться из-за стрельбы. Сейчас лучше валить, а за всё ответит Череп… и тот, кто сдал его брата.
Он нашёл в кармане Мутного ключи от наручников и освободил свои руки. На запястьях остался красный опухающий след от браслетов. Перед тем как уйти, Миша забрал лежащий на земле пистолет, вытащил из кармана покойника запасной магазин к ТТ и деньги, 200 долларов мятыми бумажками по 20. После бросил прощальный взгляд на тело, накрытое простынёй, и торопливо пошёл через лес в сторону города.
Глава 19
С одной стороны, Студент был прав, и мне было незачем это знать. С другой, я смогу понять, грозит мне эта разборка чем-нибудь или нет. Я же говорил и с Мишаней, и со Студентом. Ваня сразу начал с того, что не упоминал обо мне в разговоре с Душманом, но всё равно, лучше подготовиться к любой неожиданности.
— Не берёт трубку, Ваня, — я вернул ему визитку. — Давай лучше увезу тебя куда-нибудь, отоспишься, в себя придёшь.
— Лады, — Студент с трудом поднялся, взял лежащий на столе кошелёк и вытащил оттуда купюру в 50 баксов, которую небрежно бросил перед собой. — Есть у меня одна хатка, там отлежусь… и подумаю, а то сейчас башка вообще не варит. Ты без тачки?
— Пешком пришёл. Говорю же, довезу.
Он передал мне ключи от машины и снова уселся на стул, пришлось поднимать. А пока я выводил его наружу, он мне рассказывал дальше:
— Там недавно Прапор и Шаман пострелялись. Из-за точки, из-за кафешки одной. Не могли разобраться, тогда Иванычу пришлось вмешаться, и точка осталась Прапору.
— Но всё пошло не так, — я довёл его до машины.
— Ага. Вечером потом, когда днюха у Иваныча была, в ту кафешку зашли три быка с битами, давай всё колотить, мебель, посуду, посетителей. У кого-то сотряс, кому-то зубы выбили, кому-то кости сломали, ну, как всегда, в общем.
Студент уселся на пассажирское место и даже пристегнулся.
— Прапор подумал, что это Шаман их отправил, как раз тёрки были.
— Это, наверное, вообще кто-то со стороны пришёл?
— Вот ты сразу усёк, Волк, что это левые, а Прапор не разобрался, взял людей, тачку постреляли Яхе. Тот своих собрал, хотел ответку давать. Едва их осадили обоих, с Душманом, чуть мочить не пришлось.
— Значит, обошлось? — я уселся на место водителя.
— Да, Прапор понял, что дуру гнал, овца тупая, — Студент закурил. — Теперь и кафешка побитая, а ещё за тачку должен и за беспокойство. Но всё это точно Гоша замутил, б** буду. Вот это в его стиле, такой шухер поднять, а сам не при делах. Он там вообще в кабаке сидел на днюхе у Иваныча. А вечерком я вот с этим побазарил, с Мишаней Дунаевым.
Я завёл тачку и поехал по адресу, который он сказал. Крузак шёл мягче моего паджерика, потише, хотя мощей в нём должно быть побольше.
— И он, — Студент покрутил головой и рассыпал пепел на штаны. — Передал, что заложил бомбу в тачку Иваныча, пока она на СТО была, в запаску спрятал.
— Для чего? В чём цель?
— Череп хотел, чтобы Крюкова взорвали, а пивзавод ответку дал Гоше. Кому ещё-то? Череп-то, сам знаешь, в такие хитрые планы не умеет, но если кого-то грохнуть, тут он самый первый. Всё равно все на Гошу подумают.