Волк 5: Лихие 90-е
Шрифт:
— А, вспомнил, — кивнул я. — Который тогда дом сжёг?
— Ага. По УДО выпустили.
Плохо помнил, тогда много кого садили. Парень старше нас, а в прошлую мою жизнь… не помню, сел, вышел, потом помер, как и водилось. Ничем он мне не запомнился, кроме редких рыжих усиков, которыми он скрывал шрам от заячьей губы. А Женя, всё это время молчавший, добавил:
— Волк, ну ты чё? Помнишь, тогда ещё Юрка живой был, его подкалывал всё время. Усы, как у ё***й лисы, забыл?
— Вроде вспомнил. И баки, — я вздохнул. — Как
— Он, говорит, помощь ему нужна, — продолжал Кирилл. — Бабку свою в больницу увезти. Типа раз ты машину водить умеешь, а то под рукой нет водилы грамотного. А сам он не может, приболел. И Чугуну свою машину не доверит, а на этой, на пятёрке, везти не хочет, стрёмная, стучит, тормоза плохие. Зато другая тачка есть, москвич.
— И ты что?
— Ну у меня-то прав нету, а Рындя говорит, что по залинейке надо ехать, тут гаишников нету, не остановят, все в городе ошиваются.
— А какая больница? — спросил я. — В той стороне нет больниц… только эта, зубная клиника.
— Я так и спросил, а Рындя говорит, типа, зубы у неё болят.
— Кирюха, братан, — Женя вздохнул. — Ну сам подумай, откуда у старой бабки есть бабки… блин, угарно вышло, — он усмехнулся. — Вот откуда у неё деньги на ту клинику? Она же дорогая. Да и зубов уже нету.
Кирилл покраснел. Я подтащил стул и сел к нему поближе.
— Что ещё?
— Он говорит, помочь надо, не в падлу, а он ещё двести тысяч потом даст. Тогда Чугун ещё начал, типа, чё за такое лавэ просить нельзя, но Рындя его заткнул, и сказал, что точно будут бабки.
— А в машине с тобой кто был?
— Я их не знаю, — Кирилл поморщился. — У этих двоих пальцы веером, да базары блатные. Мне они не понравились, сразу начали, кто я по жизни, да чем дышу. Типа они должны были бабку забрать, а потом сказали у почты притормозить. Вот и…
— Покурим? — предложил я оперу и похлопал Женю по плечу. Он догадался и передал мне пачку ЛМ, а сам остался в кабинете.
— Пошли, — опер вышел первым, взяв одну сигарету из пачки.
Мы вдвоём вышли в коридор отошли к подоконнику, где стоял горшок с очередным цветком, который скоро погибнет от бесчисленных окурков в земле. Лёня вышел следом и поглядел на пожухлый цветок. От окна тянуло холодом, снаружи темно, но идёт дождь. Иногда проезжали машины, но редко, город уже засыпал.
— Все, кого там взяли, малолетки, — сказал опер Кудрин, усаживаясь на подоконник. — Но те двое уже с приводами, и не раз, так что в колонию поедут. А вот брат твой… ну, не врёт, я вижу. Да и вид у него приличный. Преступного умысла, опять-таки, нету. Ну и Кирилл с моим сыном на кикбоксинг ходят к Семёнычу, подвозил их пару раз. И смотрел, как в спаринге возятся.
Ну и мои знакомые помогли, следователь Федюнин, который не забыл про помощь с бандой дикого ЧОПа, и, конечно же, Лёня Лесняков, бывший опер, который тоже замолвил словечко. Но об этом вслух никто не говорил.
— Просто, обманули, видно же, — продолжал Кудрин. — Водила, не засвеченный, несовершеннолетний, чуть соучастником ограбления не стал. А срослось бы с этим, они бы на него потом по полной насели. Раз, и повязан! — он взмахнул рукой. — А если бы ещё мокруха была, там уж… сам понимаешь, даже тебе бы потом ничего не сказал. Вот так раз, и вся жизнь под откос. А начиналось с простой помощи. Сколько раз такое видел.
— Блатные умеют на гнилуху давить, — я кивнул. — То пацанам помочь надо, то выручи, да по-братски. Всегда так было. А попал в замес, и не вырвешься потом.
— Вот именно.
— А вы уже ездили к Чугуну и Рынде этому?
Опер тяжко вздохнул и стряхнул пепел.
— Занялся бы я, — сказал он. — Да из-за этого взрыва долбанного все на ушах стоят, некогда. Вот вырвался бумажки оформить, и опять щас поеду в наряд, и так до полуночи, если не до утра. Некогда нам теми заниматься. Пока некогда.
— Понял, — я поднялся. — Я могу забрать его?
— В понедельник, чтобы как штык, у меня был, — твёрдо сказал опер. — После школы сразу.
— Прослежу.
Вернулся в кабинет. Кирилл тяжко сглотнул и опустил голову, глядя в пол, покрытый грязным линолеумом. Я похлопал брата по плечу, мол, нечего бояться, прикрою.
— Да не ссы, — Кудрин заметил его ещё больше упавшее настроение. — Эти двое уже вовсю стучат друг на друга, и на Рындю этого. Все они такие, блатные эти, только на словах храбрые и по понятиям живут, а на деле… Навидался я таких.
Я подтолкнул Кирилла на выход. Следом вышел Лёня, так что отправил брата с Женей в машину, а сам остался с бывшим опером в коридоре. Лёня вздохнул и закурил.
— Сегодня вспоминали, — сказал он, выдохнув облако дыма. — Что если бы капитан Мещеряков всё-то работал, он бы всю эту братву на уши поставил, и блатных бы разогнал.
— Крутой мент был?
— Опер старой советской закалки, таких уже не осталось. Он этих блатных ненавидел, а они у него стучали друг друга и боялись до усрачки, — Лёня усмехнулся. — Но методы у него были, конечно, своеобразные. Но только вспомнили, так выяснилось, что достали его сегодня. Он на пенсии был, в деревне. Открыл калитку, получил пулю в лоб. Никто ничего не видел, а дождь все следы на дороге размыл.
— Как всё совпало, в один день.
— Да. Мужики попросили помочь с этим, — он задумался и посмотрел на цветок, но окурок тушить там не стал, а спрятал за батарею, к другим. — Так, по дружбе, я же много кого знаю, и подсказать могу, а заодно… я попросил, очень настойчиво, чтобы твоего брата не прессовали и отпустили. Заявления на него всё равно нет, да и приводов никогда не было. Под мою ответственность согласились.
— Спасибо, Лёня, — я пожал ему руку. — Я твой должник. Если что случится, говори, парни знают, я не оставлю.