Волк и семеро козлов
Шрифт:
Потом к двери подошел худосочный армянин с черными волосами и на удивление бледной кожей; за ним встал тучный, страдавший одышкой мужчина лет сорока, с красным от высокого давления лицом и тусклым взглядом. На столе уже стояли две стопки из глубоких и мелких мисок; толстяк подавал армянину пустые тарелки, а обратно получал полные. Чтобы не остаться без своей порции, Ролан подал ему свою посуду. Одна тарелка наполнилась красным борщом, другая – вермишелью с крупицами настоящего мяса.
Арестанты мыли руки, рассаживались за стол. Для Ролана тоже нашлось место. Армянин шустро нарезал сыр из общих запасов,
– Приварок – это всегда хорошо, – сказал он.
– А ты собираешься права на посылки лишить, – усмехнулся Ролан.
– А ты что, повод хочешь дать?
Олег держал ложку в руке, но в борщ ее не погружал. Именно поэтому никто не начинал есть. Ролан решил не плыть против течения и тоже ждал, когда смотрящий подаст сигнал к началу трапезы.
– Я похож на бузотера?
– Посмотрим…
Бригадир наконец-то зачерпнул борщ ложкой, и тут же послышался разнобойный звон, с которым арестанты дружно застучали по мискам.
– Я так понимаю, к нам ты по второму разу, – сказал Олег.
Он не удивился, когда Ролан сказал, что это его третий срок и после второго побега. Похоже, все это смотрящий уже знал, просто не хотел первым начинать разговор. Зато Васек изумленно вытаращился на него:
– Два побега? Ничего себе!
Он хотел сказать еще что-то, но смотрящий зыркнул на него, и парень наклонил голову к тарелке.
– Снова бежать собираешься? – подозрительно сощурился Олег.
– А что, есть возможность?
– Даже не мечтай.
– Ну, ты мои мечты не трогай. Мечты – это личное. А бежать я не хочу. Слишком накладно это. Семнадцать лет уже накапало, лучше я сокращать буду срок, чем добавлять…
– А всего тебе сколько лет?
– Тридцать семь. В пятьдесят четыре выйду.
– Можно и раньше. Если нормально себя вести будешь.
– Я не отрицала, условно-досрочным освобождением меня не напугаешь.
– Видел я твои татуировки…
– Это все в прошлом. Мужик я по жизни. Честный мужик. И от работы не отлыниваю… Только не светит мне условно-досрочное. Начальника я вашего сильно обидел. Храпова.
– Да ну! – фальшиво удивился Олег.
Ролан именно для того и поддержал этот разговор, чтобы прощупать смотрящего. И все больше убеждался, что в этой камере он оказался не случайно. Смотрящий – человек Храпова, и его задача просветить Ролана с ног до головы, узнать, чем он живет и дышит. Ну и, конечно, закрутить гайки. Если будет повод. А если не будет, тогда смотрящему придется обратиться за инструкциями к начальнику тюрьмы. Он объяснит, что делать с Роланом. Не для того Храпов перетащил его к себе, чтобы обеспечить ему сытую и спокойную жизнь.
– Да случайно вышло. Сначала собачку его обидел, потом его самого. Наорал на него. Он меня и повязал… Травки курнул, башню снесло, – соврал Ролан.
– И часто ты травкой балуешься?
– Когда есть, чего не побаловаться. А если нет, так и не надо…
– Нет у нас травки. И курить в камере нельзя. На спиртное тоже запрет, это само собой…
– А где можно курить?
– На прогулке. На производстве, там в цехе курилка есть. А здесь дымить нечего… Вредно это. Особенно тебе. До пятидесяти четырех лет еще дожить надо. И на свободе
– Хочу, и чем дольше проживу, тем лучше… А мобильник тоже вредит здоровью? – закинул удочку Ролан.
Увы, не удалось ему обзавестись сотовым телефоном. Может, в аренду получится у кого-нибудь взять? У него и деньги на это есть.
– Даже не сомневайся, – проникновенно глянув на него, усмехнулся смотрящий. – Водянка в голове образуется.
– А если серьезно?
– Если серьезно, то мобильники у нас запрещены. Есть таксофон, с разрешения начальства можно поговорить.
Таксофон мог прослушиваться, да и разрешение пока получишь… Впрочем, на прослушке мог находиться и мобильник, который он пока только намеревался взять в аренду. Если, конечно, таковой существует в природе…
– А с мобильником никак?
– Никак. Даже не пытайся. Режим – дело святое.
– Ну-у, если так… А если я курить хочу?
– Будет прогулка, покуришь. А если в камере закуришь, у Ашота вымпел получишь. Ашот сегодня дневалит, но ты можешь его подменить.
– Нет, я лучше по очереди.
– Через два дня твоя очередь. Я тебя в график уже вбил…
Борщ Ролану понравился – не самый жирный и наваристый, но все-таки гораздо вкусней, чем та баланда, которой потчевали его в следственном изоляторе. И вермишель вполне съедобная, и компот сладкий. А хлеб мягкий, душистый, видно, что собственной тюремной выпечки – и мука хорошая, и пекарь с душой.
После обеда дневальный по камере сам убрал все со стола, вымыл посуду, а когда заключенных вывели на прогулку, остался, чтобы протереть пол. У Ролана вовсе не было желания его подменять, тем более что покурить он мог и в тюремном дворе.
Действительно, в тюрьме для прогулки было гораздо больше места, чем на крыше следственного изолятора. Здесь можно было и в футбол поиграть, и в баскетбол, и просто походить, и в курилке посидеть, а еще можно было зайти в самый настоящий, неплохо оборудованный тренажерный зал, насквозь пропахший крепким мужским потом.
На прогулку вывели сразу несколько камер. Ролан встал в сторонке, наблюдая за людьми. Кто-то в спортивных костюмах, кто-то в робах, кто-то сразу выделялся своими физическими данными, кто-то был откровенным слабаком. Одни – уважаемые, другие – нейтральные. Были и презираемые личности – этих Ролан вычислял легко по их пришибленному виду, стремлению держаться в сторонке, забиться в угол. Но сильные слабых не трогали, к «обиженным» никто не цеплялся.
Заключенные сбивались в группы по интересам, тихонько переговаривались между собой, курили, бычки по сторонам не разбрасывали. Смотрящие, или, как их здесь называли, бригадиры, собрались в свой кружок, слегка разбавленный их помощниками, а в некоторых случаях и откровенными лизоблюдами. Например, рядом с Олегом стоял Джек, которого Ролан приметил еще в камере. Парень не отличался атлетическим сложением – среднего роста, крепкий в плечах, но с расплывшимся пузом и тяжелым задом. Ходил он на широко расставленных ногах, задрав голову и расправив плечи, но в общении с Олегом все норовил приподняться на цыпочки, как преданный пес – на задние лапки. И сейчас он смотрел на него с угодливостью подхалима, ничуть того не стесняясь.