Шрифт:
Пьеса в шести действиях-миниатюрах
ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ
Действующие лица:
Белый – олицетворение добра.
Чёрный – олицетворение зла.
Эти два действующих лица появляются на сцене на протяжении всей пьесы, остальные – в отдельных миниатюрах.
Сцена пуста. Задник сцены представляет собой большой, во всю площадь сценического пространства, экран. В полной темноте и тишине на нём появляется
Из-за кулис, с двух разных сторон, на сцену выходят Белый и Чёрный. Первый во всём белом, второй – в чёрном. На Белом сорочка навыпуск, с отложным воротником, брюки, лёгкие туфли. Чёрный одет в рубашку с воротником-стойкой и погончиками, она заправлена в джинсы с широким ремнём, на ногах сапоги-казаки с цепочкой; у него чёрные аккуратные усики и шкиперская бородка. Некоторое время они, стоя в разных концах сцены, смотрят на ядерный «гриб»: Чёрный – руки в карманах, Белый – скрестив руки на груди.
Чёрный(подходит к Белому). Ну, как тебе мой ход? Сильно?
В центре сцены, наверху, высвечиваются большие весы (как у Фемиды), у которых одна чаша белая, другая – чёрная. Чёрная чаша со специфическим звуком опускается, перевешивая белую.
Белый. Да, но ведь после Хиросимы и Нагасаки люди уже много лет не убивают друг друга таким способом. Они научились использовать ядерную реакцию в мирных целях, во благо себе.
Весы медленно выравниваются.
Чёрный. Просто до людей дошло, что это равносильно самоубийству. Сработал инстинкт самосохранения. Пока сработал. Но, погоди, ещё появится там, у них, какой-нибудь политический вождишко, который не удержится и нажмёт-таки на ядерную кнопку. Вот увидишь. Больно уж велико искушение. Однако, обрати внимание: даже если пока исключить ядерный коллапс, воевать-то люди не перестали. И, думаю, никогда не перестанут.
Смотрят на экран. Там появляются узнаваемые документальные кадры: Первая, Вторая мировые войны, война американцев во Вьетнаме, война советских войск в Афганистане, Чечня, Югославия, Ирак, Сирия.
Ты знаешь, сколько лет они жили без войн? За всю историю, начиная с 3500 года до начала их эры и вплоть до XXI века, человечество просуществовало без военных конфликтов, только 292 года. А за пятьдесят лет после окончания Второй мировой войны у них было – не поверишь – всего двадцать шесть мирных дней. Целых человеческих полвека – и три с небольшим недели мирного существования! Каково?
Белый. Был у них такой философ, Платон. Он утверждал, что «война – это естественное состояние народов».
Черный. Вот-вот! А это значит, что сильнее всего в их мире Смерть. И зло всегда берёт верх над добром. Смотри!
На экране кадры: дети с вздувшимися от голода животами, взрослые, копающиеся на помойках в поисках еды, умершие и лежащие прямо на дороге нищие.
На Земле недоедают больше 820 миллионов человек. И каждый год голодающих прибавляется по 15-17 миллионов. От истощения страдают больше 50 миллионов человеческих детей до пяти лет.
И при этом, знаешь, во сколько человеку обходится, к примеру, создание только одного тяжелого стратегического бомбардировщика B-2 Spirit? В миллиард с лишним долларов! А сколько всего вооружения производится ежегодно на Земле…
На экране: военные корабли, военные учения, стрельба пушек, выброска десанта, запуск ракеты.
Знаешь, Белый, по сути, человечество – это сообщество живых тварей, в программу которых одновременно заложены две взаимоисключающие задачи: воспроизводиться и уничтожать себе подобных.
Белый. А, по-моему, здесь нет никакого противоречия: люди уничтожают себе подобных для того, чтобы устранить препятствия к собственному воспроизводству.
Чёрный (нервно ходит по сцене). Боюсь, ты путаешь людей с животными. Это звери убивают других зверей, чтобы дать жизнь своему потомству. Люди же далеко не всегда используют убийство именно в этих целях.
Белый. Да, но не забывай: по условиям Большого Эксперимента, им нельзя не убивать. Равно, как нельзя не красть, не обманывать, не прелюбодействовать. В общем, нельзя жить безгрешно – конечно, в их, человеческом, понимании греха. Потому что, если убрать из условия Эксперимента «минус», не останется никакого смысла в «плюсе» – он попросту станет невидимым. Стоит только добру стать нормой, оно перестанет быть добром. Их, людской, благодетели постоянно нужен контраст, пример с противоположным знаком, чтобы она оставалась таковою.
Чёрный. Значит, без меня никак, я им нужен!
Белый. Да. И ты тоже.
Чёрный. Ладно, идём, пора продолжить партию.
Оба идут в угол сцены, ближе к зрителям. Здесь стоит журнальный столик и два кресла – белое и чёрное. Каждый усаживается в своё – соответственно цвету. На столике шахматы. Они необычны: досок с фигурами много, они, примыкая друг к другу, образуют большой, плавно вращающийся в воздухе шар. Черный и Белый поочередно делают ходы на разных досках. Это напоминает сеанс одновременной игры, только играют лишь двое, а досок – множество.
В левом верхнем углу сцены большие круглые часы. Вместо цифр – одиннадцать светящихся вопросительных знаков и один восклицательный. Когда стрелка передвигается к очередному знаку (это передвижение происходит через каждую секунду), он из вопросительного превращается в восклицательный, как только стрелка двигается дальше, вопросительный знак восстанавливается. Каждое перемещение стрелок сопровождается громким отчетливым звуком, похожим на звук метронома. Часы, как и звук метронома, будут появляться время от времени, подсвечиваясь прожектором. Когда в них нет надобности, они исчезают в темноте.