Волк: лихие 90-е
Шрифт:
Тамара шла по улице с чёрным пакетом из магазина. В джинсах до щиколоток и белой футболке, которая прикрывала висящий на поясе кассетный плеер. Наушник в левом ухе скрывался за распущенными чёрными волосами. Та ещё меломанка, я помню.
На поясе повязана за рукава кофта. Тома скользнула по мне взглядом, но само собой, не узнала. Хотя и могла меня видеть пару раз, город-то небольшой. Есть и общие знакомые.
Пошёл следом, но открыто, чтобы не думала, будто я какой-то маньяк.
— А я знаю, кого вы слушаете, девушка, — сказал я. —
Она остановилась и посмотрела на меня с хитрой улыбочкой.
— Уверены? — спросила громковато, это из-за наушника.
— Ага. Кай Метов, верно?
Тамара чуть округлила глаза от удивления, потом вытянула переплетённый провод наушника из гнезда. Тихий динамик кассетного плеера Сони пропел:
— Где-то далеко идут дожди-и-и… — начал тянуть и выключилось. Но голос точно был Кая Метова, я его сразу вспомнил.
— Батарейка села, — расстроенно сказала Тамара. — А как вы догадались?
— Дайте-ка мне, исправим.
Я взял её чёрный плеер, вытащил две толстые пальчиковые батарейки, потёр их друг об друга и постучал. Вставил назад, они протянут ещё немного. Главное, не тратить батарейки на перемотку кассеты, лучше сделать это карандашом. Или просто слушать до конца и переставлять на другую сторону.
— Пока хватит заряда ненадолго, — протянул ей плеер. — А догадаться несложно, такая серьёзная девушка может слушать только Кая Метова. Хотя иногда наверняка слушаете что-нибудь вроде Руки Вверх или Иванушек.
Конечно же, я жульничал, прекрасно я знал, что ей нравилось в то время. Той осенью она слушала много музыки, но я запомнил, что в её плеере и магнитофоне звучало чаще всего.
— Ого, да ты прям экстрасенс, — Тамара уже перешла на «ты».
— Только на подработке, а сейчас в отпуске, — пошутил я и представился: — Максим Волков. А ты Тамара. Тома.
— А я тебя знаю, вспомнила, — она скрестила руки на груди. — Ты учишься в железнодорожном, ага? Мне соседка в общаге про тебя рассказывала и даже показывала как-то раз. Ты с ней встречался на первом курсе.
— С тех пор я изменился, так что ты меня почти не знаешь. Давай помогу, едва тащишь.
— Да мне недалеко.
— Ничего, пошли.
Взял у неё пакет, внутри которого лежало две бутылки молока, две булки хлеба, белого и чёрного, окорочка, пачка крабовых палочек и чай. Большая ноша для такого пакета, ручки немного вытягивались.
— Не хотела знакомиться на улице, — сказала Тамара с улыбкой. — Ну да ладно, лучше уж так. А то тут порой пройти невозможно, чтобы никто не докопался и не пристал. Такую ерунду порой говорят.
— А кто именно лезет? Если что, говори.
— Ну, не знаю я их, непонятные какие-то, чудные. А тут на днях слышала, что на девушку одну маньяк напал! — её голос стал встревоженным. — Но его отпустили, и он снова вышел на охоту. Так что вечером даже никуда идти не хочется.
— Главное, будь в людных местах. И старайся идти подальше от дороги, могут и в машину затолкать.
— А то я
Обошли высыхающую у дороги ложу и бетонную плиту, на которой дети играли в круглые цветные фишки, кто какие выбьет. Звук щелчков плотного картона слышался издалека. Тогда в них играли наверное все, чьё детство выпало на девяностые. Бросил туда взгляд, на фишках среди персонажей мультиков и мортал комбата ещё были полуодетые женщины с солидной грудью.
— Мне недалеко, — сказала Тамара. — Ещё немного и…
— Десятка? — я сделал вид, что догадался. — Улица Лазо, дом десять!
— Да ты ещё и мой дом знаешь! Ага, и правда, экстрасенс.
Немного поговорили про учёбу и столицу области, где учились. Вспоминал, что в прошлый вёл себя более робко при первом разговоре с ней, сейчас же чувствовал себя намного увереннее. Ну а что, опять что ли стесняться? Все же свои, пусть она этого ещё пока не знает.
Подходили к дому, который стоял напротив железнодорожного дома культуры. Не знаю, то ли кто-то так мрачно пошутил, то ли это случайность, но рядом с клубом стоял старый паровоз как памятник. Просто улица называлась в честь известного в наших краях революционера Лазо, которого как раз сожгли в паровозной топке. Конечно, это было не в девяностые, а в гражданскую, ещё более сложное время.
Поговорили и об этом, мы же оба в своё время были пионерами и имена всех революционеров знали. Поговорили и о цирке, который должен был приехать в ближайшие дни, и афиши которого висели везде.
— Вот вроде говорим совсем немного, — сказала Тамара, когда мы прошли чуть дальше. — А будто знаем друг друга много лет. Ты веришь в прошлые жизни?
— Скажем так, я думаю…
— Ой, это они, — Тома остановилась.
— Да не бойся, — я показал вперёд. — Ничего они нам не сделают.
— Мне-то ничего не сделают. А вот тебе…
Три парня возрастом чуть старше Кирилла шли в мою сторону. Все трое в спортивных штанах, шанхайках и сандалях. Один был одет в джинсовую куртку, двое в футболках. У каждого вид напускной крутости.
— А ты чё это здесь ходишь с нашей Тамаркой? — возмутился самый большой, с торчащими ушами и цепью, покрашенной в золото. В паре мест на ней слезла краска.
Вид сытый и здоровый, значит, не обдолбанные наркоманы, которые могут зарезать человека за пачку сигарет. Но и особо наглыми и опасными они не выглядели, так что это точно не кто-то из крупных группировок.
Просто типа местные и крутые, которые следят за двором и цепляются к прохожим из других районов. Легко отвалят, получив ответку. Правда, вечерами такие могут быть опаснее, особенно если выпьют.
— Хочу и хожу, — сказал я и пожал плечами. Угрозу от них я чувствовал, но она слабенькая. — Тамару провожаю. А тебе что надо?
— А нечего тут ходить, — с угрозой сказал самый большой, с крашеной цепочкой.
— А ты кто по жизни? — тут же добавил второй.
— Кого из пацанов знаешь? — спросил третий.