Волк: лихие 90-е
Шрифт:
— Нет, он бы меня порезал или пристрелил бы потом. Всё ты правильно сделал.
— Ну так должен же тебе, кхе! Ты же меня тащишь везде за собой, а то бы бухал я сейчас.
— Это я тебе должен.
— За что это? — он удивился.
Я махнул рукой. А за то, что тогда, в прошлый раз, я оставил его одного, никому ненужного, вот он и погиб. А человек сейчас жизнью рискует за меня, кто ещё на такое способен.
Но этот должок я возвращаю, главное, выпутаться из этой истории живыми.
— А ты молодец, Волк, — сказал
— Ну, я же знал, кто стреляет. Сразу понял, что ты.
— А ты помнишь, где дача у моей бабки была? Ездили же тогда перед армейкой, помнишь? И девок тогда брали, кхе! Эту рыжую, и ту блондиночку.
— Сейчас туда нельзя, они могут узнать про твою дачу. Давай-ка знаешь куда, — я задумался, выворачивая руль. Машина заезжала в лесок. — У деда друг был, помнишь, они с ним в шахматы играли постоянно? У него борода ещё была, как у Льва Толстого.
— Что-то припоминается, — Женя задумался. — Он же вроде умер.
— Да, а дед говорил, что дача без дела стоит, родственники за неё судятся, но продать не могут. Найти бы её. Там перекантуемся. Хреново, что бензина мало. А на заправках телефоны, там сразу про нас скажут.
Я опасался, что за дачным посёлком тоже могут следить, поэтому объезжал его у реки, где проехать было сложно. У посёлка были машины, но обычные, на таких братва не ездит. Некоторые горожане вместо того, чтобы гулять, приехали на выходные сюда, поработать на даче. Видны поля с ровными рядами картошки и стены подсолнуха.
Заросли травы огромные, а уж у нужной мне дачи так вообще полынь вымахала почти выше забора. Зато тот домик я вспомнил сразу, мы в прошлом году с дедом ездили сюда, посмотреть, что творится. Дача на отшибе, и стояла чуть на холмике. Неплохое место, и вокруг есть дома.
Но слишком близко к городу, могут приехать сюда. Да, пока обыщут дачу деда, потом покойной бабки Жени, а все они в разных местах, но… а бензина надолго не хватит, чтобы уехать далеко. Как бы поступить?
— Давай машину в другом месте оставим, — предложил я. — А сами сюда, никто не знает, где мы будем сидеть.
— Во, точно! В какой-нибудь другой даче бросим, пусть там хоть обыщутся.
В километре отсюда, с другой стороны посёлка, нашли ещё одну заброшенную. Судя по траве, в этом году сюда точно никто не приезжал. Мы открыли разбухшие деревянные ворота и загнали машину внутрь через заросли крапивы, потом закрыли.
Здесь даже домика не было, только распахнутый сарай, откуда вытащили всё. Но зато за забором машины не видно. Могут выдать следы, но уже вечерело, а даже если как-то найдут, мы сами-то будем с другой стороны.
Осторожно пробрались через крапиву назад (Женя несколько раз крепко сматерился, когда его обожгло) и вернулись к той даче друга деда Бори. На территории был одноэтажный домик, в котором из мебели остался только сломанный деревянный стол, шкаф с выломанной дверцей и две табуретки. Ещё была печка, которой мы пользоваться не могли, и просторный чердак. На него мы и залезли, чтобы видеть, кто подъезжает к посёлку со стороны трассы.
— Ты только пирожки взял? — спросил я, когда мы устроились.
— Не только. Как знал, что придётся покататься.
У него ещё была с собой горсть таблеток сухого топлива и две пачки китайской лапши с иероглифами. Не Доширак, сам доширак тогда мало кто покупал, он был намного дороже. Вкус у этой лапши очень специфичный и слишком острый из-за приправ, но есть было можно, если привыкнуть.
На первом этаже мы нашли алюминиевую посудину, в которой смогли разогреть немного воды и заварить мелко поломанную лапшу. Женя тем временем собрал дедово ружьё-вертикалку и поставил у стенки рядом со своим калашом.
— Ты его с Чечни привёз? — спросил я, кивнув на оружие.
— Не, тут купил, — он быстро ел лапшу пластиковой ложкой, которая лежала в пакете. — Москвича же тогда продал и купил у прапора одного. Хотел сберкассу вынести, кхе!
— Ну и планы у тебя.
— И не говори. Но откладывал-откладывал, а калаш так и лежал в подполье. Стыдно было мне грабить, представь себе, вот и не пошёл на дело.
Поужинали лапшой и остатком пирожков. Света на даче не было, таблетки мы затушили. Посмотрел ещё раз бумаги, которые оставил мне Родионов, Женя понял всё правильно. Сейчас Родионов наверное волосы на себе рвёт, что такой компромат забыл. Его пивзавод за это закопает.
И Фролова тоже. Вот его-то бойцы наверняка нас ищут, чтобы застрелить на месте, а все бумаги сжечь. Может, надо было отдать папку Душману? Не, откуда я знаю, что он хочет. Лучше лично Крюкову в руки.
Было тихо, только комары жужжали. Где-то неподалёку играла музыка, наверное, это дачники слушали перед сном.
— Говорят, не повезёт, если чёрный кот дорогу перейдёт, — пел Валерий Сюткин старую песню.
Вскоре музыка затихла. Женя сидел у прохода, смотрел в сторону дороги.
— Ты поспи, — предложил он. — А я погляжу.
— Давай лучше я, а ты поспи. Ты привычнее, сразу уснёшь. А я ворочаться буду. Лучше понаблюдаю, потом разбужу, как спать захочу.
— Лады.
Женя растянулся на досках, закрылся своей новенькой джинсовкой и захрапел меньше чем за минуту. Но ещё через десять минут я его поднял.
— Приехали? — шёпотом спросил он.
— Да.
Мы заняли позицию у прохода, осторожно глядя на джипы вдали. В свете фар видно людей. Все взрослые мужики, а не молодые наглые спортсмены. На первый взгляд, будто какие-то работяги приехали на рыбалку.