Волк с планеты Земля (трилогия)
Шрифт:
– Ну если называть ту бойню, которая разразилась, искрой, тогда ты, Андрей, прав. Фалов было меньше, значительно меньше, чем кроков. И в техническом отношении они отставали. Не так чтобы очень, но все же. Но не это было главное. Фалы были…, – Бахруд замолк, подыскивая слова, – более прямолинейны, более бесхитростны что ли. Нет, не так! Они просто были простодушны и бесхитростны. К крокам вообще эти качества неприемлемы, – в голосе чела послышалась злость.
«Да, как говорит один из мультипликационных персонажей – как все запущено. Челы и кроки только при одном упоминании друг о друге закипают. А почему я не особенно чувствую ненависть к крокам? Я ведь вроде бы тоже чел? Да, я сразу почувствовал неприязнь к выскочившим из «летающей тарелке» людям. А что я должен был почувствовать? Летательный аппарат явно не российский, эта черная униформа, ассоциирующаяся с эсесовской, явно агрессивное поведение. А потом эти люди, здесь, в красных
– У них не было той злобы, которая помогает побеждать. Побеждать любой ценой, особенно если эту цену платит враг.
«Это точно. Без злобы, ненависти к врагу, настоящих бойцов не получится. Мы и войны часто выигрывали только потому, что умели ненавидеть больше врага. А сильная ненависть сильнее чувства самосохранения. С нею и на дзоты можно в открытую бежать и своим самолетом таранить вражеские склады и мосты».
– И что сталось с фролами. Их уничтожили?
– Не полностью. Почти все фроловские планеты кроки захватили, но не все. У фролов осталась одна планета и несколько сотен астероидов в так называемом поясе Арбзира. Эта планета буквально погружена в шлейф, состоящий из миллионов мелких и крупных астероидов, простирающийся на десятки миллионов километров. Кроки из-за этих космических булыжников не могут подобраться к этой планете. Приходится из гипера выходить значительно раньше и уже на обычных движках идти к планете. А фролы установили на сотне астероидов боевые лазерные установки и как в тире расстреливают кроков. Несколько операций захвата провалилось из-за больших потерь и, по-моему, кроки махнули рукой на эту планету.
– Я бы тоже махнул. Овчинка выделки не стоит.
– Но не махнули фролы! Время от времени они совершают лихие набеги на кроковские планеты. Захватывают оружие, звездолеты ну и по мелочам. Словом, бесхитростные благодушные фролы превратились в хитрых и жестоких пиратов.
– А я в детстве мечтал быть пиратом. Эх…
«В детстве, на далекой Земле… Небольшая деревня в Воронежской области, на самой границе с Украиной. Поэтому в деревне можно было чаще услышать украинскую, чем русскую речь. А на свадьбах и всевозможных гулянках сплошь и рядом затягивали певучие украинские песни. Подстать деревеньке около нее протекала неглубокая и узкая речушка Битюг.
Стать десантником Андрей захотел в девятом классе. Нет, сначала, в классе втором-третьем он мечтал стать пиратом. Плавать по загадочным теплым морям, грабить корабли, переполненные золотом и серебром, отобранным у честных, бедных людей, раздавать потом его им, пить ром и жить на острове с пальмами. Про Моргана, Дрейка или про каких-то других знаменитых пиратах он не слышал, а все свои представления о пиратской жизни он строил на рассказах, циркулировавших среди его друзей. Мальчишки на берегу Битюга разыгрывали целые сражения, махая ветками ив и лепя из ила и песка «пушечные ядра» и демонстрируя друг перед другом свою смелость и отвагу. Опасные прыжки с ветвей деревьев – «мачт парусников» «ласточкой» в реку, где глубина не превышала и метра (прыжок «солдатиком» – ногами вниз, вызывал насмешки и презрительный свист) были обыденным явлением. Другой демонстрацией доблести было метание друг в друга заостренных палок – «кинжалов». Ты должен был, не моргая и не шевелясь, стоять, прижавшись к дереву, а другой пацан кидал в тебя небольшой палкой, стараясь попасть в ствол, как можно ближе к лицу. Именно желания показать, что он самый смелый заставило лучшего друга Андрея, Леню пройти через, пользующийся дурной репутацией в районе, черный зловещий круг в лесу. Чуть повзрослев и поняв, что мечты о пиратстве это детство, пацаны переключились на футбол. Ватага мальчишек, с утра до вечера стала гонять мяч на футбольном школьном поле или на лугу на околице деревни. Всем им захотелось славы Пеле или Блохина. Захотелось повидать мир и разъезжать по нему на черном шикарном бумере, а не горбатиться как их отцы и матери на земле и ездить на велосипедах за десять километров в райцентр, на рынок, чтобы продать свое молоко или картошку, и считать тысячу рублей большими деньгами.
А потом Андрею захотелось быть десантником. Вот просто захотел и все. Никакие героические фильмы об этих людях он не смотрел и книжки про них не читал. В их школьной библиотеке были книги, которые задавались в школе, несколько десятков книг о сельском хозяйстве, которых никто не читал, да несколько полок, заставленных томами с произведениями Ленина. Наверное, выбросить пожалели, уж больно нарядно смотрелось золотое тиснение на синем фоне обложки, да и полки бы тогда оголились. А чем заставлять? Школа была еще беднее, чем фельдшерский пункт. Там хоть зеленка, йод и вата были. И даже термометр.
А телек брал у них в деревне всего четыре канала, по которым, кроме новостей крутили или американские боевики, или кинокомедии все того же заокеанского происхождения.
Так что никакого внешнего импульса на детский мозг не было, но был внутренний. Андрей рос мальчишкой бойким, задиристым, не глупым. Прекрасные качества. Но сколько таких бойких и задиристых пацанов сидят по тюрьмам? А сколько спилось?
Но у Кедрова была еще одна черта – расчетливость, причем хладнокровная расчетливость. В скольких мальчишечьих драках и опасных приключениях он участвовал! Но если видел, что противник явно сильнее его или превосходит по численности, он в драку старался не ввязываться. Если не получалось избежать, он мог просто и убежать. Если приключение было слишком опасным, как в случае с черным пятном, он в нем не участвовал. Но трусом его называть мальчишки остерегались. А тех, кто попробовал, быстро прикусывали свои языки. Один на один или даже один на двоих – это был свирепый и безжалостный боец, не останавливающейся перед видом своей крови, но и не боявшийся посмотреть и на чужую. В седьмом классе его уже не трогали даже одиннадцатиклассники – себе дороже будет, одними синяком или двумя не отделаешься. Именно тогда он получил свою знаменитую кличку Волк – за оскал во время драки, делающий его похожим на этого серого хищника. И эта кличка к нему приклеилась навсегда – слишком часто потом приходилось драться, то ли в настоящей драке в деревне, то ли в учебном бою – в Рязанском институте воздушно-десантных войск.
И вот в девятом классе этот расчетливый ум, постепенно, подспудно собирая информацию о своем владельце, выдал на гора свое решение. В деревне оставаться… а ну ее на фиг, потому что…потому что не фиг. Это емкое «не фиг» на подсознательном уровне включало в себе жалкие деньги, которые зарабатывали его родители и родители его друзей. Включало повальное пьянство и развивающуюся наркоманию, серую неинтересную жизнь и погост на холме с железными покрашенными крестами и гробничками, на которых на мир взирали преимущественно не старые лица. Как его отец… Погибший страшной смертью. В страду он работал на комбайне и однажды ночью, уже не в силах управлять им, решил с часок вздремнуть около него. Другой комбайнер, его лучший друг Петька, решил подъехать и узнать, почему стоит комбайн Олега. Подъехал и смолотил отца Андрея.
Поступить в институт на престижную специальность, после деревенской школы, без денег – легче в страшном черном пятне чечетку станцевать и остаться в живых. Просто поступить в институт, лишь бы куда, а потом жить от зарплаты до зарплаты, жениться на городской и пойти в приймы, так как денег на свою квартиру не было бы… тоска, чуть менее серая, чем здесь в деревне. А может быть и такая. Спокойная, размеренная жизнь не для Андрея. Он не может без приятного холодка опасности, без гулкого сердцебиения в груди, без какого-то пьянящего состояния, когда тело становится невесомым и время будто останавливается.
А офицер-десантник для него самое то. Риск наличествует в избытке. Деньги? Ну уж точно их будет не меньше, чем у обычного инженера. Да и по телеку он как-то слышал фразу: «Как показала практика бывших сотрудников силовых ведомств, спецназовцев охотно берут для своих служб безопасности банки. Не редки случаи, что их под свои знамена привлекает и криминалитет». И это тоже заполнил и учел пытливый ум.
– …жаль, что фролов очень мало и их нельзя считать за серьезных союзников, – через воспоминания пробился голос Бахруда.
– А как ты попал к крокам? Я так понял, с твоих слов, что вы очень сильно ненавидите друг друга. Поэтому наверняка добровольно в плен не сдаетесь… Извини, если тебе эта тема не приятна, то…
– Неприятна, но я не хочу, чтобы между нами было какое-то недоверие, поэтому я расскажу, – Бахруд сделал паузу, собираясь с мыслями. – Да, ты прав, и челы, и кроки в плен добровольно не сдаются, предпочитая умереть, при этом, захватив на тот свет одного или двух врагов, как повезет. Чтобы человский или кроковский звездолет сдались врагу, стремясь избежать уничтожения – такого не было вообще! Я тоже служил на звездолете, сменным пилотом. Наш звездолет «Маршал Дараштан» был в составе ударной армии, захватывающей планету Эльдурей. Есть такая небольшая планетка в третьем секторе Метагалактики, – в тоне чела было явно слышна горечь. – И эта планетка была ключом ко всему третьему сектору. Она являлась главной перевалочной базой для кроковских звездолетов между их Центром и третьим сектором. Там они заправлялись топливом, чтобы снова совершить гиперпространственный переход и оказаться в третьем секторе. Из Центра непосредственно до третьего сектора за один переход не допрыгнуть – слишком далеко. Вернее можно, но тогда полезной нагрузки получается пшик, больше детского пластмассового бластера не довезешь.