Волк в ее голове. Книга II
Шрифт:
Мне делается дурно, жарко, но я нахожу силы фальшиво улыбнуться.
– Нет-нет. Всё будет хорошо. Покажите лицо. П-прошу.
Мухлади с минуту смотрит на меня так, словно вот-вот придушит. С оттяжкой хлопает ладонью по столу и отворачивается. Несколько томительных секунд мы наблюдаем, как по железнодорожной насыпи за пакгаузами беззвучно уносится серо-стальная пуля экспресса. Когда поезд исчезает в вечерней мгле, Мухлади вздыхает и, разыскав на компьютере снимок, отправляет его на печать.
Я зажмуриваюсь.
Есть термин, который называется «ошибка игрока». Обычно люди думают, что будущее зависит от прошлого, что существует вселенский баланс между хорошими и плохими событиями. Что, если вы проигрываете в казино раз за разом, то шансы сорвать куш растут.
Пока принтер гудит и тужится, выпихивая из себя очередную фотографию, я подсознательно жду, как после этих долгих, кошмарно долгих и беспокойных часов наступит что-то хорошее. Я жду этого, хотя знаю: ничего во Вселенной не изменилось, и нет никой кармы, и нет баланса. И жопа, если она суждена, накроет с прежней вероятностью.
Принтер замолкает, наступает зловещая тишина.
– Опознавать будешь? Или ещё посидим?
– Замолчите. Прошу вас.
Не слушая ответную ругань Мухлади, я перевожу дыхание и протягиваю руку за распечаткой.
Ещё вдох.
Ещё выдох.
Открываю глаза.
***
Мы всегда запаздываем. Всегда чуть позади. Всегда немного в прошлом в нашем осознании настоящего – ведь сначала оно случается, и только потом реагируют глаза и уши: переводят свет и звук в импульсы и отправляют в путешествие по нейронам. Скорость передачи огромна, ни один компьютер не сравнится, но конечна. Вот и образуется эта пауза, этот промежуток.
Это опоздание.
Я до боли осознаю, что опаздываю. Опаздываю бесповоротно. На долю. На мгновение, но уступаю неумолимому течению жизни, и теперь, в отчаянии гонюсь за ним – из кабинета, из полиции, вдоль по улице.
Здания из красного кирпича и бетонные заборы сливаются в серо-бурое месиво, в нос лезут запахи сырости и тления, в уши – механический женский голос:
– Данный номер больше не обслуживается.
– Данный номер больше не обслуживается.
– Данный номер больше не обслуживается.
Мне плохо. Хочется присесть и сунуть два пальца в рот, и ледяным червём – даже не в разум, а куда-то в глотку – вползает воспоминание о Холме Смерти: северное сияние, жгучий мороз, свист Дианы.
Нет, Диана, не подействовало твоё колдовство. Оно вообще не действует, потому что в нашем мире нет магии. Ни святых, ни Богов, ни спасительной кнопки, ни спасительного слова. Никто не поможет, когда твоей матери опять стукнет куда-то уехать или когда перед внутренним взором вздуется перемолотое лицо: кости, мозги, опухшие веки. Зеленовато-синяя кожа. Выдавленный чёрный глаз, вытекший зрачок.
Поросль рыжих волос между ног.
«Не Дианы», – сказал я Мухлади. Сказал так твёрдо, как только мог: что этот выдавленный чёрный глаз не принадлежит Диане, что рыжие волосы и пятна родинок на руке – не Дианы.
– Данный номер больше не обслуживается.
Не Дианы.
Не Дианы!
«Посмеемся, когда ближайшее время найдут их трупы», – напоминает голос-девушки коллектора, и меня бросает в жар.
Я замедляю шаг, затем и вовсе останавливаюсь. Через минуту, долгую и тревожную, как гудок парохода в тумане, перестраиваю в голове маршрут, перебегаю дорогу и вжимаю кнопку вызова в трещащий корпус телефона.
– Данный номер больше не обслуживается.
Наверное, Диана не оплатила.
– Данный номер больше не обслуживается.
Рано или поздно положит деньги на счёт и ответит.
Точно, ответит.
Когда меня засасывает в себя Шестая линия, небо наливается тенями. На стене жестокой насмешкой чернеет предвыборное фото местного депутата с лозунгом «Мы научим вас быть счастливыми», у дверей бара всё так же морщится на ветру «ВНИМАНИЕ, ПРОПАЛА МАМА!» Дианы. Рядом темнеет плакат «Фекального вопроса».
Диана приходила сюда. Диана сюда вернётся.
А я дождусь.
Пройдусь между полупопиями дверей и невидящими взором посмотрю на сумрачный зал, на танцующих. Закажу «Спрайт», глотну, не чувствуя вкуса. В уши и спину ударит гитарный перегруз.
Пройдёт десять минут. Двадцать.
Диана не перезванивает и не появляется.
Тридцать минут.
Я выхожу к объявлению и в сотый раз набираю её.
– Данный номер больше не обслуживается.
Меня разбирает нервный смех.
Сорок минут.
Я снова выхожу на улицу, к объявлению, снова осматриваюсь по сторонам. Нет Дианы.
Час.
Полтора.
Ее нет.
В баре передо мной вырастает шеренга бутылочек «Спрайта». Кошелёк пустеет, зал пустеет, и бармен всё чаще отправляет Артура Александровича «делать уроки».
Я огрызаюсь, что уже взрослый, и упрямо жду. Жду и жду, но в животе нарастает неотвратимый холод понимания: Диана…
Нет!
Она была здесь и появится снова.
В два часа меня выгоняют на улицу. Я чувствую себя так, будто пьян. Будто не «Спрайт» глотал, а пиво или водку, и теперь в мозгах образовалась невесомость, и реальность куда-то выскальзывает склизким ужом.
Нависают улицы, насосные подстанции, гаражи. Гудит ветер, челюсть трясёт от холода.
Диана придёт.
Я отчаянно сторожу её объявление. Тело бьёт озноб, щёки горят.
«Посмеемся, когда ближайшее время найдут их трупы», – все громче звучит в голове.
Одеревенелыми пальцами я достаю телефон и набиваю в поиске «Коллтекторвскоеп бюпшна».
Да что б тебя…
Правлю буквы, пока не получается «Коллекторское башня». Жму «go».
КОЛЛЕКТОРСКОЕ АГЕНТСТВО БАШНЯ: ПРОФЕССИОНАЛЬНОЕ ДОСУДЕБНОЕ …