Волк в овечьем стаде

Брэндон Джей

Я чувствовал, как меняется мое настроение. Меня переполнял сарказм. Но я был внутренне спокоен. Что я приобрел, так это душевную холодность. Я тоже мог быть твердым как камень. Если у меня осталась только работа, я посвящу себя ей. Я буду самым выдающимся обвинителем, которого видел мир. И то дело, которое может оказаться в моей карьере последним, я проведу так, что люди будут вспоминать об этом спустя годы.

Я вернулся в кабинет, подошел к столу и замер в нерешительности, забрать с собой документы или оставить их до завтра, и тут услышал шаги снаружи.

Меня пронзила мысль, что Остину

терять нечего… Но отступать было некуда. Шаги стихли перед моей дверью, как будто незнакомец колебался перед принятием решения.

Дверь распахнулась, ударившись о стену, испугав меня, хотя я этого ожидал. Вошедший остановился на пороге, тусклый свет обрисовал его силуэт.

— Я знала.

Я не сразу узнал ее. Я ожидал чего-то зловещего, и сперва она действительно выглядела устрашающе, пока лицо оставалось в тени. Она была высокой и стройной, а неторопливая походка говорила о достоинстве. Она подошла ко мне.

— Мне даже не пришлось следить за тобой, я знала, что ты сюда придешь.

— Бекки, — ответил я. — Какой сюрприз.

— Еще нет, — сказала она и подошла ко мне. Она была достаточно высокой, чтобы дотронуться ладонями до моих щек и слегка наклонить голову. Но ее губы не сразу встретились с моими, они коснулись щеки. Я приоткрыл от удивления рот. Она проявила готовность, которую раньше я замечал в ней только во время судебных заседаний. Я склонился к ней, машинально обняв. Ее руки все еще были на моем лице, затем скользнули по моей шее, плечам.

Бекки отстранилась, как будто желая убедиться, что я знаю, кто она такая. Ночной свет, проникая через окно, осветил половину ее лица. При лунном свете она выглядела невинной, ее кожа казалась по-детски мягкой. Я хотел дотронуться до ее щеки, чтобы почувствовать тепло и нежность. Бекки уже не была зловещей. В мягких сумерках она выглядела совсем доверчивой.

Мы снова поцеловались. Ее губы были мягче, чем в первый раз. Но в них чувствовалась решимость. Она прикусила мою нижнюю губу, ее пальцы сжали мои плечи.

— Это приходило тебе в голову, правда?

Она говорила твердо, но это меня не ввело в заблуждение.

Ей пришлось побороть себя, чтобы прийти сюда.

— Боже мой, — сказал я, — это явь? Ты, похоже, спустилась с луны, потому что была мне нужна.

Ее лицо просветлело, как будто она действительно лунная гостья. Она положила голову мне на грудь, и я обнял ее. Это мне понравилось больше, потому что не ошеломляло и согревало в довольно прохладной темной комнате.

Мы прижимались друг к другу, пока не ощутили неудобства от статичности позы. Она опустила руки, и я вернулся к действительности, обретая способность размышлять и покидая волшебный мир упоения своими чувствами.

Я восхищался ею, прекрасным юным созданием, пластичным и отзывчивым, которое можно лепить по своему желанию. Я чувствовал ее настроение, нашу близость, счастье от того, что она угадала, куда я направляюсь и о чем думаю. Она жила в унисон со мной и отвечала мне во всем взаимностью, ее чувство ко мне должно было заполнить пустоту в ее жизни.

Но нас разделяли годы, и груз опыта, и служебные отношения. Я знал, что не последую зову этой одинокой, манящей ночи, потому что уже завтра пойму, что воспользовался ее доверчивостью,

ведь я не испытывал к ней глубоких чувств, она просто оказалась рядом в минуту моей душевной скорби.

Я не разжимал объятий.

— Черт, — произнесла она тихо и твердо, одним словом давая понять, что почувствовала мои сомнения. — Все не так, — сказала она, взглянув мне в лицо. — Я думала об этом задолго до сегодняшнего вечера. Смотри. — Она указала на пакет, что стоял на столе у дивана. — Я прихватила с собой бутылку вина. Она дожидалась своего момента целую неделю. Я думала, что однажды, когда мы засидимся на работе…

Она взмахнула рукой и этим, казалось, обрубила нить, связующую нас, я же, как мне представилось, незаметно отступил.

— Бекки, я очень тронут, и меня ужасно тянет к тебе, но я не могу воспользоваться ситуацией, потому что все еще нуждаюсь в твоей помощи больше, чем… в наслаждении, которое ты хочешь мне доставить.

Она рассмеялась над моим словесным оборотом. Она выглядела растерянной, но смех спасал ее. Она совладала со своими чувствами и заговорила спокойно, скрестив руки на груди, что можно было оценить как конец нашей близости.

— Почему бы нам не совместить и то и другое?

Я не стал подбирать слова, а ответил прямо.

— Я привлек тебя к этому делу, потому что доверяю, мы ведь раньше не работали вместе. Все, на кого я полагался, подвели меня. Физическая близость свяжет нас, возникнет личный контакт. Я не смогу тебе больше доверять.

Тревога отразилась на ее лице.

— Вот по каким законам ты существуешь? — спросила она.

— Последнее время — да.

Я лукавил. Дело было в другом. Я оказался в идиотском положении. Я уже сейчас жалел об отказе. Но раскаяние в любом случае овладело бы мною. Приблизив Бекки к себе, я бы томился от обмана, ибо она не смогла бы рассеять мое одиночество. Я бы использовал ее. Неизбежно настала бы разлука, и Бекки поняла бы, что я растратил ее молодость. Хуже того, она бы, подобно мне сейчас, предпочла бы работу всему остальному. И даже если бы она не возненавидела меня за это, я бы никогда не простил себя.

Мы помолчали. Бекки уставилась в потолок, не размыкая скрещенных рук.

— Я сейчас ускользну под покровом ночи, и мы сделаем вид, что ничего не произошло, — прошептала она. Беспечный тон выдавал ее готовность разрыдаться.

Я взял ее за руку.

— Я рад, что ты пришла, — сказал я. — Ты мне правда нужна. Это дело очень сложное. Только с тобой я могу быть откровенным. Останемся партнерами?!

Я говорил негромко, и она так же тихо ответила:

— Хорошо.

Я включил свет. Бекки выглядела прелестно. На ней было платье, не слишком роскошное, но и не из тех деловых костюмов, к которым я привык. Она чувствовала себя скованно. А я, как неисправимый эгоист, не отпускал ее, она действительно была мне необходима. Мне нужен был совет. И первое же мною произнесенное слово, мой жест в сторону лежащих на столе документов, разрушил атмосферу вечера. Бекки как-то сникла и все свое внимание сосредоточила на бумагах. Доставая блокнот, она нечаянно задела мою руку и не заметила этого. Мы были настоящими юристами, позже подумал я. Романтика — романтикой, но дело прежде всего.