Волки и надзиратели
Шрифт:
— Мне не нравится твой тон, Улла, — холодно сказала Элората. — Если есть доказательства Черной магии, говори. Если нет, держи подозрения при себе.
— Ты знаешь, что у нас нет улик, — прорычала матушка Улла. — Если бы были, мы бы не сидели на твоем зачарованном пиру, как дети, грызущие стены из пряников. Мы тут не с уликами. Мы пришли сообщить, что мы следим. Твоей новой ученице нужно быть хорошей. Если нет, мы узнаем, почему.
Глаза Элораты опасно вспыхнули за темными ресницами.
— Хорошо, Улла, — сказала она. — Ты озвучила свои мысли. Теперь скажу я. Если я обнаружу хотя бы намек, что
Это заставило всех затаить дыхание. Они опустили головы, как отруганные дети. Только матушка Улла не опустила голову, ее подбородок дрожал от гнева, глаза сверкали, как угли, за складками морщин и жира. Но впервые за вечер я уловил от нее запах страха. Она была храброй, говорила прямо, но старушка не хотела биться с бабулей Доррел в одиночку.
Элората оглядела собравшихся, ее гнев сменился очарованием хозяйки дома.
— Если это решено, кто будет кофе с пирожными?
13
Бриэль
Время шло.
Медленно, но шло.
Дни становились неделями, недели — месяцами, и как-то я проснулась одним утром и обнаружила, что служила бабуле уже три месяца.
Я лежала в заколдованной розовой комнате, смотрела на потолок и вздыхала. Если подумать, было не так и плохо. Несколько заданий с поиском редких ингредиентов в странных частях леса. Несколько охот — сначала василиск, потом гриндилоу в реке неподалеку, потом змей, который стрелялся горящими шариками слизи из ноздрей. Получалось. И я была рада убит их меткой стрелой.
Больше охоты на оборотней не было. Пока что.
Бабуля недавно приказала мне каждый день патрулировать границы ее округа, искать признаки шпионажа. Я не знала, кто мог за ней следить, но она стала тревожнее за последние месяцы. Я была не против. Патруль был простым заданием, и я почти весь день была далеко от бабули.
Я с тихим рычанием села на кровати, сдвинула одеяло и протерла сонные глаза. Сегодня меня ждал еще один патруль, в этот раз на северной границе территории бабули. Я буду там почти весь день, не вернусь в дом бабушки до заката.
Я слезла с кровати, надела штаны, рубаху, тунику и сапоги. Я собрала волосы в пучок у шеи, накрыла голову зеленым капюшоном. А потом вооружилась мешочками, ножами, колчаном и луком. Теперь я была готова ко всему.
Топнув три раза, чтобы поправить давление, я прошла к двери спальни и вышла в коридор. Завтрак будет ждать меня в столовой, но я не пошла туда. Бабуля была там в это время, сидела с горячим зачарованным кофе в зачарованной фарфоровой чашке. Она спросит о прошлом дне, сладко улыбнется, сделает вид, что мы беседовали как бабушка и внучка, а не госпожа и рабыня. Я не буду в это играть.
Я взяла кусочек вяленой оленины из своего запаса для пути и грызла его, пока выходила из дома и по мутному пейзажу сада шла к железным вратам. Врата открылись, когда я подошла, привыкли к моим походам. Было приятно выйти из дома бабули в мир за стенами, где не было ее морока. Хоть я привыкла к мороку за последние месяцы, это не означало, что мне это нравилось.
Я прошла в лес, скользнула в зелень и тени так просто, как утка в воду. Это была моя стихия. Тут было мое место.
Я не стала открывать тропу Хинтер, она мне не нужна была в этот раз. Я пошла, размахивая руками, глубоко дыша, позволяя разуму погрузиться в бездумную осторожность. Расслабляться в Шепчущем лесу нельзя было, как и отвлекаться на мысли. Лучше было сосредоточиться на моменте. Как зверек из леса.
Вскоре я уловила тень, идущую за мной. Я скривила губы.
Дир.
Он всегда был рядом, плелся за мной. Я не знала, посылала его бабуля со мной, потому что не доверяла мне или переживала за мою безопасность. Оба варианта мне не нравились, если честно. Я много раз думала сказать ей отозвать своего пса, дать мне выполнять работу без слежки за каждым моим движением. Это раздражало. Но бабуле было все равно.
Ладно. Я хотя бы редко общалась с оборотнем. С нашего напряженного разговора под дубом месяцы назад мы обменялись, пожалуй, десятью словами. Он работал, прятался в моей спине. Я выполняла свою работу. Наши пути толком не пересекались.
Я отогнала мысли от него с силой, и капюшон сполз с головы и упал на плечи. Я не стала поднимать его, но ускорилась. До северной границы два часа уверенной ходьбы. Если честно, границы толком не было видно, лес был по обе стороны. Только слабое мерцание в воздухе указывало на линию границы. Бабуля порой давала мне горшочек вязкой жидкости, похожей на смолу, и я наносила ее на деревья у границы. Я не знала, почему, но, наверное, это как-то обновляло руны, которые она там оставила.
Но сегодня я просто шла вдоль границы и проверяла, не было ли следов нарушений. Довольно просто. Я бодро шла, граница была слева от меня, я обходила кусты и упавшие деревья, когда нужно было. Я порой замирала, ножом расчищала путь на будущее. Я почти не трогала лес.
Дир преследовал меня. Но не попадался на глаза. Не был слышен. Я его едва ощущала. Но знала, что он был там. Покалывание на шее не врало.
После нескольких часов ходьбы я не нашла ничего интересного и решила сделать перерыв. Рядом не было дубов, но я нашла пень, покрытый холмом, который выглядел удобно. Я пообедала вяленой олениной и запила водой из фляги. Я была не против. Я жила и не с такой едой. Я хотя бы знала, что на мясе не было морока.
Пока я ела, я старалась не вглядываться в зелень за собой. Не искать серую шерсть или сверкающие желтые глаза. Как всегда, я изображала отсутствие интереса. Я не знала, обманывало ли это оборотня. Наверное, он мог учуять мое напряжение за милю! Но от этого мне было лучше.