Волки из страны Далеко-Далеко. Трилогия
Шрифт:
– Только не надо этих вот ваших выкрутасов, – произнесла Сарк хриплым голосом, создававшим впечатление, что она постоянно слегка взрыкивает.
– Выкрутасов?
– Ну, всякого там почтения и смирения… В общем, ритуалов.
– Вообще-то это ритуал раскаяния. Я нарушил бирргнок, то есть законы бирргиса…
– Да знаю я. Не надо мне объяснять, что такое бирргнок. И тому, что ты сделал, я тоже не удивляюсь. Этого следовало ожидать, – отозвалась она с легким презрением. Впрочем, Фаолан вовсе не был уверен, что презрение Сарк относилось к нему. –
Она кивком указала на вход в пещеру, у входа в которую горел еще один огонь.
– Заходи, а я пока выну из печи горшки.
Внутри было жарко от костров и печей. Фаолан собрался было усесться на пол, как вдруг заметил в углу спящую на шкурах волчицу и принюхался. Мать малькада! Молодой волк задрожал, ноги одеревенели от напряжения, уши прижались к черепу, глаза сузились. Он никак не мог отвести от нее взгляд.
– Не волнуйся, она спит, – сказала Сарк, входя в пещеру.
– Я видел ее детеныша на холме.
– Я знаю.
– Откуда?
– Учуяла от тебя ее запах.
– Но я даже не прикасался к малышке, клянусь!
– И это я тоже знаю.
Сарк сжимала в зубах кожаный мешок, в который были сложены какие-то странные предметы. Очевидно, это и были горшки, о которых она говорила, но сейчас это Фаолана вовсе не интересовало. Он по-прежнему не сводил глаз со спящей волчицы.
– А моя мать приходила сюда, когда… Когда…
Фаолану показалось, что он стоит на краю пропасти и сейчас вот-вот рухнет вниз. Если его мать до сих пор жива, то это все меняет! Он обязательно ее найдет. Ради этого он готов бежать хоть до самого края мира.
– После того, как тебя забрала обея?
Фаолан кивнул.
– Нет.
Сарк была рада, что ей не пришлось лгать. Если бы мать Фаолана на самом деле приходила сюда, она бы солгала, но, к счастью, этого не потребовалось. Сарк с презрением относилась ко многим условностям волчьего общества, но искренне считала, что чем меньше малькад знает о своей матери, тем лучше. Однако от этого волка так просто не отделаешься.
– Зачем вообще так поступают?
– Ты и сам знаешь, Фаолан. Не будь дураком! Это один из немногих законов клана, которые действительно имеют какой-то смысл. Ради чистоты крови, конечно же.
Фаолан раздраженно качнул головой.
– Мне надоело об этом слушать! Для меня в этом нет никакого смысла, и дело не только в законах клана… – он запнулся, но собрался с силами и продолжил: – Сейчас я одинок больше, чем был, когда жил сам по себе.
Сарк, казалось, слушала его вполуха, занимаясь чем-то в полутемном уголке пещеры. Фаолан вгляделся в нее. Старая волчица тоже жила отдельно и, по всей видимости, была этим вполне довольна. Ему захотелось, чтобы она отнеслась к нему со всем вниманием, чтобы выслушала, поняла его боль, чтобы…
Она никогда не обнимет его так, как обнимала огромная и добрая Гром-Сердце, и Фаолан очень удивился, что эта мысль вообще пришла ему в голову. Для этого он слишком большой. Но когда-то и он был маленьким меховым комочком, которого так легко обнять и утешить. Когда-то и он был дорог кому-то, когда-то и о нем кто-то заботился. Он снова посмотрел на Сарк. Интересно, а с ней такое случалось когда-нибудь? Любил ли ее кто-нибудь?
Фаолан страдал: сейчас он живет бок о бок с себе подобными, но при этом чувствует себя совершенно чужим. Он связан с кланом, но не его член. Он живет в стае, но его все презирают. Молодой волк вспомнил, что еще до того, как МакДункан рассказал ему о гаддерглоде, он собирался уйти в Га’Хуул. Начать всё сначала…
– Я жутко устал от них и от их глупых правил, – вздохнул он.
– Ну тогда отдохни, – ответила Сарк, расставляя горшки в углублении. Фаолан наклонил голову, наблюдая за старой волчицей. Эти сосуды выглядели очень странно, но чем-то притягивали взгляд. Некоторые были украшены маленькими камешками или линиями, складывавшимися в узор. Они отвлекали, не давали сосредоточиться, и волк помотал головой, возвращаясь к реальности.
– Ты знала мою мать? Моего отца?
Сарк обернулась. Ее непослушный глаз принялся бешено вращаться, а шерсть на загривке, и без того изрядно спутанная, встала дыбом. Она заговорила – медленно, словно обращаясь к очень глупому щенку:
– Ты что, не понял? Я живу вне стаи и вне клана. У меня нет друзей, нет знакомых. Я не знаю других волков.
– Но они же к тебе приходят. Как в тот раз, когда охотились на меня.
– Да, приходят, и в тот раз это было ошибкой. Следовало бы потребовать с них больше доказательств, что у тебя пенная пасть.
– И она тоже пришла к тебе. – Фаолан кивком указал на волчицу-мать.
– Это другой случай. Они приходят, потому что им нужна помощь. Они не приходят сюда глодать кости или выть на луну. Твоя мать не приходила. Я ее не знала.
Фаолан снова тяжело вздохнул, опустил голову на землю и прикрыл морду лапами.
– Прекрати вздыхать. Не люблю нытиков.
Волк шмыгнул носом.
– Я просто хочу знать, вот и всё. У меня еще была кормилица. Вторая мать.
– Знаю. Медведица-гризли.
– Откуда знаешь?
– Я учуяла ее запах, когда бирргис выслеживал тебя. Остальные, правда, тоже учуяли. Только они думали, что тебя укусила медведица с пенной пастью.
– А ты так не думала?
– Не была уверена. Как я уже сказала, доказательств было слишком мало. Но я учуяла запах молока – старый запах.
Фаолан подумал, что у этой странной волчицы, должно быть, невероятно острое чутье.
– Но если ты учуяла запах молока моей второй кормилицы, то как ты могла подумать о том, что она меня укусила? Я для Гром-Сердца был как ее собственный медвежонок. Даже если бы она заболела пенной пастью и впала в безумие, она ни за что не стала бы меня кусать.
Сарк склонила голову, и на мгновение ее блуждающий глаз застыл. Она смотрела не на Фаолана, а на землю.
– Ты не знаешь, на что способны кормилицы.