Волки Одина
Шрифт:
– Очень больно! Внутри! И кровь сразу потекла! Я испугалась!
– Молодец! А ты, герой, что почувствовал?
– Я разозлился! – сообщил Серёга. – Толкнул ее, а потом увидел, как кровь пошла… Испугался. Подумал, у нее там, под курткой, что-то острое было.
– Не было там ничего! Это ты, псих, меня покалечил!
– Ничего я тебя не калечил, – буркнул Серёга. – Я хотел в скорую звонить…
– А что ж не позвонил? – сварливо осведомилась Машунька.
– Не успел потому что!
– А что успел?
– Ну я испугался. А потом снова разозлился. На себя. И кровь идти перестала.
– Вот так – сама? Просто разозлился – и перестала?
– Вроде того, – пробормотал Серёга.
– Руку покажи!
Осмотр ничего не дал. Рука как рука. Ногти подстричь не помешало бы. Никаких татуировок.
– Ну-ка сожми мою!
Нормальный хват. Никакой сверхсилы.
– Давай-ка на кухню, – распорядился Санёк. – А ты, Машунька, отдыхай пока.
– Еще раз – подробности твоей великой битвы с докторами! – потребовал Санёк, когда они вышли. – И что при этом чувствовал.
Чувствовал Серёга много чего. Но память у него была хреновая. А может, стресс сказался. Ничего, кроме: «он меня – так, а я его – так», – выдавить из другана не получилось. Но картина складывалась загадочная. Сначала – ссора с Машунькой, которая началась из-за какой-то бабы, которую Серёга вообще не помнил, а Машунька определила как «сисястую сучку». Потом заявление Машуньки, что Серёга по жизни лох и олень и потому она едет с Филей в Таиланд. Далее – непечатная лексика со стороны Серёги и естественная (для Машуньки) реакция оскорбленной девушки.
– Я ее просто оттолкнул, – утверждал Серёга.
Просто оттолкнул, да. И еще – здорово разозлился.
И хлынула кровь.
А потом появились «доктора». Которые сначала вроде бы хотели побить Серёгу, а Машуньке помочь, но потом, непонятно почему, решили девушку убить.
– Он так и сказал: «Зачисти девчонку!» – прикинь, да? А мне нож воткнул в бочину! Вот сюда!
Нож, который воткнули в «бочину», по Серёгиному описанию, был большой (вот такой тесак!), черный и с «камнем таким зеленым на ручке». Санёк с удовольствием подержал бы ножик в руках, но Серёга ножа на асфальте не нашел. «Спецом искал, – пояснил он Саньку. – Себе забрать хотел. Типа трофей».
Трофейщик, блин. Красный следопыт.
Интересно было то, что никаких следов «втыкания» на туловище Серёги не было.
Очень интересно. Сначала Машунька обливается кровью – сама по себе. Потом «вот такой тесак» не оставляет после себя ни следочка. На Машуньке, впрочем, следов тоже нет. Если не считать пары стаканчиков или около того впитавшейся в одежду крови.
Еще вопрос: почему эти двое решили убить девушку? Если, конечно, Серый на нервяке слова не перепутал.
– Короче, так, – решил Санёк. – Я сейчас кое-куда скатаюсь, а вы сидите тише мышек, никого не пускайте и постарайтесь друг друга не убить. А лучше делом займись. Стиркой, к примеру.
– Может, тебя отвезти? – предложил Серёга. Перспектива отстирывания крови не привела его в восторг.
– Отвезти? На угнанной тачке?
– Зачем на угнанной? На своей.
– Нет уж! Тут сиди. И за Машунькой присматривай. Вдруг у нее опять… хлынет.
– А тогда чего делать?
– Скорую вызывай! – рявкнул Санёк. И двинул на выход.
Глава третья
Александр Первенцев. Санкт-Петербург. Искатели
– Рад тебя видеть, Александр! – Парень за стойкой был другой, но на того, первого, – похож. Не внешне. Стилем.
– Я Пётр, – опередив вопрос, сказал он. – Пётр Ключник. Ха-ха! Шучу. Пётр Третий. Как царь.
– Его убили, если я ничего не путаю? – сказал Санёк.
– Меня убить трудно, – та же лучезарная улыбка. – И я не женат. Хочешь попробовать? – перехватив взгляд Санька на стойку с оружием.
Да, Мертвый Дед был прав: если раньше для Санька офисная коллекция была выставкой острого железа, то теперь он, даже издали, видел не блестящие игрушки, а инструменты. Инструменты воина.
– Пока нет желания, – сказал Санёк. – Но ключник – это кстати. Вот и взгляни.
И уронил на стойку связку ключей.
Пётр к ключам не притронулся.
– Где взял?
– Нашел! – с вызовом бросил Санёк.
– Да ну? – Пётр встал и положил руку на стойку. На тыльной стороне – птичка с серьезными коготками. С человеческим лицом, естественно. Зеленая.
«Страж-контролер. Искупительный ценз. Первый уровень. Гардарика».
Слова прозвучали так неожиданно, что Санёк вздрогнул и оглянулся.
Пётр засмеялся, показал на свою татуировку:
– Это Игра говорит, – выражение лица «птицы» переменилось. С сурового на ироническое. – Никогда раньше не слышал?
Санёк мотнул головой.
– Привыкай, воин. Еще и не то будет. Черная химера – это тебе не птичка-говорун. Это, брат… химера.
Санёк глянул на собственную татуировку. Сфинкс снова потемнел, обрел четкость. И он ухмылялся. Во все зубы. А зубы у него были очень даже ничего.
– Колись, игрок! – потребовал Пётр. – Где чужие ключики надыбал?
«А какой смысл скрывать?» – решил Санёк.
И выложил всё как есть.
Пётр размышлял недолго.
– Это не мое, – заявил он. – Вне моей компетенции. Ничем не могу тебе помочь.
– То есть какие-то козлы…
– Игроки, – поправил Пётр.
– …какие-то игроки могут безнаказанно убивать людей, а контролер говорит: вне моей компетенции?
– Так и есть, – не стал спорить Пётр. – Тебя это тоже касается.
– То есть?
– Если ты кого-то убьёшь здесь, в миру, то расхлебывать будешь сам. И если убьют тебя, то Игра тоже не станет за тебя мстить. Этим займется местная полиция.
– А если меня убьет игрок? Ты, например?
– А это – уже не в твоей компетенции. Но… – Пётр поднял палец и нацелил его Саньку в переносицу: – За твою смерть с меня спросят. И как с игрока, и как с контролера. И если у меня не будет серьезного оправдания… Короче, не буду я тебя убивать, расслабься.