Волки у дверей

Фель Жереми

– Черт, а это еще что за фокусы? – проговорил он, потягиваясь.

Лоретта ничего не ответила – из-под двери в спальню просочилась струйка дыма. Первым делом она подумала про свечку, которую зажгла и забыла потушить. Но это было невозможно: ни к чему такому там, внизу, она не прикасалась – точно.

Джордж вскочил с постели и кинулся в коридор, впустив в спальню огромные клубы темного дыма. Лоретта, точно громом пораженная, прикрыла нос рукой. По коридору стелилась коричневатая пелена – вскоре она уже колыхалась и вокруг нее, мало-помалу застилая глаза. Лоретта двинулась вдоль стенки, окликая Джорджа, но без толку.

Чем дальше она продиралась, тем нестерпимее становился жар. Кашляя, она спустилась вниз – и с ужасом увидела, как яростные,

неумолимые языки пламени, охватившие уже весь первый этаж, мечутся наугад, силясь добраться до какого-то живого существа и поглотить его целиком.

Это не могло произойти наяву. Только не у нее, не в ее собственном доме.

Лоретта спустилась еще на пару ступенек, прикрывая рот верхним краем ночнушки. И только тогда она разглядела Джорджа – он стоял посреди гостиной с огнетушителем в руках, какой-то бесформенный, и пламя лизало его со всех сторон. Лоретта схватилась за перила и выкрикнула его имя, чтобы указать ему, куда бежать. Но было уже поздно, а когда Джордж это понял и, бросив огнетушитель, попятился, растерянный и перепуганный, как мальчонка во власти кошмара, его лицо исказилось в такой гримасе ужаса, которой она еще ни разу не видела у него за все двадцать лет их совместной жизни.

Вот уже занялся огнем ковер у него под ногами, а потом, когда огненное кольцо сжалось, пламя принялось лизать нижние края его фланелевых пижамных штанов. Джордж, истошно крича, отбивался от пламени, в то время как оно поглощало его с ошеломительной быстротой, так что он уже был не в силах с ним бороться.

Лоретта, тоже закричав от страха, кое-как поднялась по ступенькам обратно – у нее все больше кружилась голова от ползущего вверх по лестнице удушливого смрада. Вернувшись в спальню, она захлопнула дверь, смочила полотенца и принялась расстилать их по полу.

Времени у нее было совсем мало: пожар вот-вот перекинется на второй этаж. Лоретта бросилась открывать окно, выглянула во двор – и остолбенела, сперва даже не поверив своим глазам. В душе у нее все оборвалось – не осталось ни решимости, ни надежды, ни желания бороться. Лишившись последних сил, она припала к стене и сползла на пол, а между тем спальня все больше погружалась во тьму: дым проникал внутрь сквозь щели.

Но сейчас она думала не о западне, в которой оказалась, не о муже, который сгорел заживо у нее на глазах, и не о том, что та же участь ждет и ее саму. Из головы у нее все никак не шла картина, которую она увидела из окна спальни и которая в мгновение ока, точно кинжал, поразила ее в самое сердце.

Дэрил, ее кровинка, стоял возле своей машины с канистрой бензина в руке и как зачарованный любовался чудовищным зрелищем, что разворачивалось перед ним, а в стекляшках его очков отсвечивали языки пламени, обращавшие в пепел дом, где он родился.

Дуэйн

Над равнинами нависало небо пыльно-серого цвета. Несмотря на накопившуюся усталость и напряжение, Дуэйн Парсонс, не отрывавший глаз от асфальтированного покрытия 70-й дороги, сам не заметил, как пересек границу между Пенсильванией и Огайо.

Моросил дождь, мало-помалу застилая лобовое стекло. Дуэйн включил дворники и глянул на Джоша – тот спал на заднем сиденье, закутавшись в одеяло и сжимая в руках большущего плюшевого кролика.

Они покинули Нью-Йорк сутки назад. Дуэйн решил одолеть добрую сотню километров, прежде чем подыскать какой-нибудь мотель. Он чувствовал в себе силы ехать и ночью, хотя ему хотелось, чтобы мальчонка спал в настоящей постели.

Дуэйн надавил на газ, напевая себе под нос звучавшую по радио песню Gimme Shelter [7] , иногда отвлекаясь на громадные рекламные щиты, благо вдоль обочины их было хоть отбавляй.

7

Gimme Shelter («Укрой меня») – знаменитая

песня английской группы Rolling Stones с альбома Let It Bleed («Пусть истекает кровью») 1969 года.

Если бы он ехал бойко, они оказались бы в Чикаго завтра к вечеру. Так бы оно и было, если бы он не повел себя настолько опрометчиво и не пустил свою жизнь под откос.

Через сорок километров он остановился на маленькой автозаправке севернее Барнсвилла. Дуэйн прикрыл лицо Джоша верхним краем одеяла, залил бензина на шестьдесят долларов и расплатился наличными в магазинчике тут же, на станции, купил заодно банку кока-колы, две плитки шоколада «Херши».

И без лишних проволочек направился к машине. На полпути он столкнулся с девицей в светло-зеленом платьице и замшевой куртке, бросившей на него короткий, но пристальный взгляд. Почувствовав недоброе, он не сводил с нее глаз, пока открывал дверцу машины. Девица шла своей дорогой, потом замедлила шаг, обернулась и снова посмотрела на него, слегка покусывая нижнюю губу. Дуэйн подождал, пока она не зашла в магазин, и забрался в машину.

Джош уже проснулся – и сидел на заднем сиденье. Дуэйн протянул ему плитку шоколада, отпил колы и тронулся с места, не желая задерживаться: вдруг та девица его признала?

Небо становилось все чернее. По радио передали экстренное сообщение, что большая опасность образования торнадо распространяется на штаты Огайо, Индиана и Кентукки. Дуэйн сосредоточился на дороге, а Джош, с перепачканными шоколадом губами, смотрел и смотрел на мелькавшие за окном ландшафты, все прижимая к груди плюшевую игрушку, которую он, Дуэйн, дал ему, перед тем как они сбегали. Когда-то с ней игрался его младший братишка Деннис. Он случайно откопал ее в одной из коробок на чердаке в доме своей матери в Бруклине, когда как-то раз, пересилив себя, приехал к ней скоротать воскресный вечерок. Дуэйну и думать не хотелось о том, что ей могло прийти в голову. Он позвонил матери сегодня рано утром и предостерег, чтобы она не верила газетным сплетням, а еще заверил, что в свое время все объяснит. Но до каких пор она будет ему доверять?

Позвони он ей прямо сейчас – что она скажет?

Я так и знала – все здорово, и ты, в общем, ничуть не лучше своего папаши: яблоко от яблони недалеко падает.

Под вечер Дуэйн остановился у мотеля в пригороде Колумбуса. Оказавшись в номере, он пошел в душ, а Джош тем временем затеял катать машинку по паласу; потом он включил телевизор и стал переключать каналы, пока не увидел Сибил в новостях: она стояла на лестнице своего дома – черный английский костюм, собранные в идеальный пучок светлые волосы. Глядя в камеру, она заклинала его вернуть ей сына. Дуэйна чуть не вырвало. Времени даром она не теряла – поставила на уши все средства массовой информации, мастерски прикинувшись убитой горем мамашкой.

Потом показали его фотографию двухлетней давности, снятую аккурат после того, как его задержали по обвинению в налете на бакалейную лавку на 52-й улице, и он тут же представил себе всех этих людишек, уткнувшихся в телевизоры – в эту черно-белую карточку и ненавидевших его за то, что он похитил у матери сынишку, которому было три с половиной годика.

Один из следователей заявил, что ребенок, вероятно, жив и выкуп за него пока еще никто не потребовал. Он же предполагал, что похититель, Дуэйн Парсонс, двадцати трех лет, должно быть, скрывается где-то в городе и выжидает удобного случая, чтобы потребовать денег. Никаких иных мотивов, кроме денег, у ничтожного злоумышленника, похитившего сына у состоятельной жительницы Третьей авеню, очевидно, не было. Бруклинская полиция перевернула его квартиру вверх дном, но никаких указаний на то, где он мог бы скрываться, не нашла. Однако, согласно некоторым уточнениям, никаких материалов педофилического характера ни в самой квартире, ни на жестком диске компьютера ее хозяина обнаружено не было.