Волки в погонах
Шрифт:
Еще вчера вечером в голове у него проплывали пьяные мысли перерезать себе клинком вены на руках и помереть в ванне, наполненной горячей водой и кровью. Теперь ему вновь захотелось жить. Гарика переполняли надежда, азарт, желание действовать. Муторное похмелье сменилось таким мощным зарядом энергии, что он не мог усидеть на месте.
– Бабушка! – крикнул он, не заглядывая в кухню, чтобы не нюхать лишний раз запах отвратительного варева, которое именовалось в этом доме овощным рагу. – Я пошел. Если к ночи не вернусь, то не ждите, спать ложитесь.
– Это куда ж ты намылился? – забеспокоилась бабка. Скрипнул проворно отодвинутый ею стул, зашаркали по
– Ничего! – отрезал Гарик. – Сказано вам: спать ложитесь. Чем раньше, тем лучше.
Он захлопнул за собой дверь на мгновение раньше, чем в прихожую вползла всполошившаяся бабкина тень. И припустил вниз по лестнице, едва касаясь подошвами кроссовок истертых ступеней. Впереди него неслась вспугнутая кошка с задранным хвостом. Если бы не необходимость притормаживать на поворотах, Гарик обязательно догнал бы четвероногую тварь и пнул ее в зад так, чтобы она кубарем летела по лестнице впереди своего гнусавого завывания.
Он ненавидел этот вонючий подъезд, ненавидел прожорливую бабку, ненавидел ее пронафталиненную квартиру с голыми лампочками, обсиженными мухами. Но его собственная жилплощадь вот уже неделю принадлежала другим людям. Как и новехонькая корейская тачка, которую, ввиду спешки, тоже пришлось продать за полцены.
Не то чтобы сумма, которую задолжал Гарик, была такой уж серьезной, однако волосатый азер Рауф по кличке Аладдин, которому он позорно продулся в химкинском «катране», оказался не тем человеком, чтобы с ним шутки шутить. Неделю назад Гарик вернул половину долга, а на сегодняшний день опять «торчал» азербайджанцу все те же семьдесят пять тысяч баксов, как и в начале эпопеи. Включенный на всю катушку счетчик тикал, тикал, тикал. С ума можно было сойти от этого непрерывного тиканья. Как только пришла беда, все прежние кореша вмиг отпочковались от Гарика – кто с поносом слег, кто с запором. Никого не дозовешься, ни к кому не достучишься, хоть лоб об глухие стены расшиби к едрене фене. И вдруг Машутка-Шутка с готовым решением проблемы нарисовалась.
Америкэн-бой, под завязку затаренный баксами, это ли не везуха? Вот так счастье подвалило, вот так пруха нежданная-негаданная! Сто свечек готов был поставить Гарик в церкви, если дело выгорит. Двести! Лишь бы погасить проклятый долг поскорее, потому как уже сегодня вечером срок, отпущенный Аладдином, истекал. И тогда никакими деньгами не выкупить свою жизнь обратно. Карточный долг тем и отличается от всех остальных, что любые отмазки с расписками тут не канают. Проиграл? Расплачивайся. Хоть деньгами, хоть головой своей азартной. Это тот самый долг и есть, о котором говорят, что он платежом красен. Еще как красен – цветом своим кровавым!
Добираясь на метро к Машиному дому, Гарик ощущал себя в переполненном вагоне рыбешкой, заживо закатанной в консервную банку среди спрессованной массы себе подобных. Лихорадочное желание поскорее встретиться с американским фраером заставляло его существовать совсем не в том временном измерении, в котором катила по своим делам остальная публика. Люди читали, переговаривались вполголоса, изучали рекламные нашлепки, пялились в темные окна на свои отражения, а Гарик поминутно поглядывал на часы и думал, что если бы остаток жизни ему довелось провести в таком же замедленном темпе, то умер бы он не от болезней и старости, а от невыносимой тоски. И выражением глаз он был схож с волком, угодившим в клетку.
– Станция «Пушкинская»! – торжественно провозгласили динамики. – Переход на станцию
Не дослушав потусторонний голос, Гарик просочился с толпой в подземный вестибюль, облицованный светлым мрамором, и двинулся вдоль двойного ряда колонн в центр зала. Его кроссовки нетерпеливо отталкивались от серого гранита, стремясь обогнать каждого, кто преграждал путь вперед, но в сутолоке это было непростой задачей. Очень скоро Гарику захотелось сорвать со стены один из декоративных подсвечников и подогнать медлительный человеческий поток, вынуждающий его сдерживать шаг. Живые люди казались ему не многим более расторопными, чем пушкинские персонажи, застывшие на латунных чеканках. В принципе, пока Машутка не сообщила точное время отъезда своего американца, можно было особо не спешить, но разве способен сдерживать себя человек, увидевший проблеск света в темном туннеле? А Гарик, уже похоронивший всякую надежду и вновь обретший ее, чувствовал себя именно так.
Под ногами уже тянулся красный гранит, и это означало, что выход близко. Задевая плечами людей, Гарик с облегчением вырвался в гулкий вестибюль здания «Известий», а через минуту уже вдыхал разогретые бензиновые пары московской улицы.
Высокий, жилистый, весь напружинившийся и целеустремленный, он некоторое время шагал по тротуару, а потом остановился у бордюра и принялся высматривать свободное такси. Обычная машина Гарика не устраивала. Кто знает, как поведет себя американец, если не увидит на крыше автомобиля оранжевого гребешка с черными шашечками? Тут нужно было действовать наверняка.
Лишь седьмое по счету такси оказалось свободным, и Гарик счел это добрым знаком. Счастливый шанс, счастливое число. Фортуна не просто повернулась к Гарику лицом, она улеглась под него, предлагая пользоваться собою на всю катушку. Бери, пока дают. Когда не дают, брать гораздо труднее.
Днище притормозившей «Волги» ощетинилось сосульками застарелой грязи, будто водитель уже давно не считал нужным мыть свою развалюху. Лобовое стекло с вмятиной, заднее колесо просело почти до самого диска. Гарик невольно поморщился, как сделал бы это при вынужденном общении с чумазой вокзальной шлюхой в сползших чулках. Но выглянувший в боковое окошко таксист, к его изумлению, оказался ладным молодым пареньком с модной прической. Трудно было понять, что загнало его в эту колымагу.
– Алло, гараж! – поприветствовал его Гарик в той развязной манере, какая была свойственна ему чуть ли не с младенчества. – Задняя дверца у тебя приварена, что ли?
– Вперед садись, – предложил парень.
– Вперед я тестя своего пузатого посажу, – возразил Гарик с широкой ухмылкой, – а рядышком с собой пристрою тещу ненаглядную. Подберем их – и в Кунцевский роддом мотанем. Короче, а зохн вэй, и танки наши быстры! Наследник у меня родился! Сын!
Водитель уже отыскал в салоне плоскогубцы и с помощью их открыл капризную заднюю дверцу.
– Сын, – проговорил он уважительно, когда Гарик разместился у него за спиной. – Как назовете?
– А вот тебя как величать?
– Колей. Николаем.
– Вот пусть и будет Колей, – возбужденно засмеялся Гарик. – Николай-Нидворай! Прикольное имечко!
Парень хотел было обидеться, но не сумел, улыбнулся в ответ:
– Куда едем?
– Сначала прямо, а потом дворами, я покажу, – туманно пояснил Гарик.
– Как я понимаю, мальчонку забирать едете? – спросил парень, трогая «Волгу» с места. Стук ее клапанов с переменным успехом перекрывал надсадный скрежет двигателя.