"Волкодав". Компиляция. Книги 1-6
Шрифт:
Вошедший в «Зубатку» рослый белобрысый сегван повертел головой, словно что-то высматривая, и направился прямо к Эврихову столу.
– Ты, что ли, грамотей тутошний? – услыхал Волкодав.
– Верно, господин мой, – учтиво и с большой готовностью отозвался аррант. – Ты желаешь составить письмо? Или обратиться к судье?…
– Мой судья у меня при бедре висит, – проворчал сегван и похлопал по ножнам меча, на которых болтался такой же ремешок с биркой, как и у самого Волкодава. – А вот письмишко не повредило бы. Так ты точно грамоте разумеешь или врёшь, чтобы денежки выманить? Знаю я вас, писцов: наскребёте каракулей –
– Ты видишь меня в первый раз, так почему ты находишь возможным подвергать сомнению мою честность? – вежливо обиделся Эврих. – Я тебя пока ещё ничем не подвёл.
– Когда я иду наниматься, мне тоже не больно-то верят на слово, – ответил сегван. – Всегда велят сперва показать, на что я способен. А ну-ка, напиши на клочке… – тут он произнёс ругательство, весьма длинное и непотребное. – И пускай другие прочтут, верно ли ты написал!
– Я не буду бесчестить своё перо словами, оскорбляющими Богов и людей! – упёрся аррант. – И я думаю, ты тоже не всегда размахиваешь мечом, когда нанимаешься. Иной раз бывает достаточно назвать людей, готовых за тебя поручиться. Ведь так? Вот и здесь есть люди, могущие подтвердить мою правоту!
– Ну и кто же? – поинтересовался сегван. – Такой же грамотей-обманщик, как ты? Сознайся лучше, что писать не умеешь, я и пойду. Даже морду бить тебе не стану…
– Вот кто за меня поручится, – гордо произнёс Эврих и указал ему на Волкодава, стоявшего возле двери.
Сегван повернулся, отыскал взглядом невозмутимого вышибалу и долго не сводил с него глаз. Эврих поистине мог бы со всей определённостью сказать, что именно переваривал его медленный разум. Наёмник увидел перед собой не какого-то умника, малопонятного и оттого не внушающего никакого доверия. Отнюдь! Возле входа стоял человек, с которым они были одного поля ягоды. Венн, в отличие от арранта, выглядел понятным и объяснимым. Его слово могло кое-что значить.
– Тебе нечего беспокоиться, почтенный, – сказал хозяин трактира, как раз подошедший поставить перед наёмником пиво. – Они вправду знакомы. Это венн привёл сюда грамотея и попросил дать ему заработать.
Сегван взял пиво, пробормотал что-то о доверчивости, которая однажды непоправимо сгубит его, и наконец кивнул Эвриху. Ладно, мол. Так уж и быть.
– На каком языке господин мой желает писать? – поинтересовался Эврих. – Желает ли он запечатлеть благородную речь Островов? Или, может, на саккаремском, мономатанском, аррантском?
– А по-сольвеннски разумеешь? – спросил сегван, усаживаясь поудобнее.
Волкодав отвернулся, пряча ухмылку. Недолго же выдалось Эвриху разгуливать беззаботным путешественником, в охотку пишущим на досуге о разных диковинах, встреченных по дальним краям. Голод не тётка, пирожка не подаст. Вот и сиди, гордый мудрец, сочиняй для сегванского наёмника письмо к каким-то сольвеннам…
Косясь на арранта, он между тем пристально наблюдал за Сонморовыми парнями. Сторонний человек, правда, счёл бы, что венн не обращал на двоих никакого внимания. Стоял себе и стоял, поглядывая то внутрь, где ранние посетители не столько ели и пили, сколько ждали, что будет, то на улицу, где уже начал останавливаться любопытный народ…
– «Неклюд, мать твою через тын и корыто! Охота бы мне знать, какого дерьмового рожна…» – начал диктовать белобрысый сегван.
– Господин мой, – осторожно кашлянул Эврих. – Тебе, несомненно, известно, что люди как-то лучше понимают смысл писем, если те начинаются, ну, например… «Государю Неклюду сердечный привет от…» От кого передать ему привет, господин?
– Больно длинно заворачиваешь, – насупился сегван. – Побольше денег хочешь слупить?
– Деньги – прах, – сказал Эврих. – Мне гораздо важнее, чтобы досточтимый Неклюд знал: к нему обращается человек, умеющий не только махать мечом, но и красно выражаться. Твоё племя, насколько мне известно, всегда ценило умение управляться со словом!
– Досточтимый!… – фыркнул сегван. – Старая задница Неклюд меня и так знает как облупленного. Прочтут ему твоё письмо, ещё решит, подменили. Как говорю, так знай себе и царапай!
– Ты можешь вставить нечто известное только тебе и ему, чтобы никто не вообразил, будто тебя или письмо подменили, – упорствовал Эврих. – Ни за что не поверю, что тебе самому не хочется составить письмо, достойное не простого рубаки, но предводителя сотен!
Побагровевшему сегвану определённо хотелось громыхнуть по столу кулаком, но что-то мешало. Наверное, вовремя сказанные слова насчёт предводителя сотен.
– Ты своим мечом не копаешь землю под столбики для палаток, – продолжал аррант. – Вот и я, обмакивая перо, предпочитаю нарушать чистоту листов чем-то таким, чего мне не придётся стыдиться… – И воинственно придвинул чернильницу: – Так от кого, господин мой, передать Неклюду привет?
– От Гарахара, – несколько оторопело ответил сегван. Он смотрел на сероватый лист, сделанный из расплющенной сердцевины мономатанского камыша, так, словно Эврих собирался вершить над ним колдовские обряды. Возможно даже, до наёмника начало медленно доходить, что перед ним сидел совсем не обязательно раб, решивший заработать деньжат и выкупиться из неволи, и не беспортошный бродяга, негодный к более достойному ремеслу. Жизнь уже объяснила Гарахару, что с людьми непонятными и притом не дающими вытирать об себя ноги – лучше считаться…
– Да! – спохватился Эврих. – Прости, почтенный, но мне ещё надо бы знать, в какие края и каким способом отправится твоё письмо!
Тут уж сегван подозрительно встопорщил жёсткие, как щётка, усы:
– Это-то тебе зачем, ты!… Для кого выпытываешь?…
Эврих спокойно улыбнулся. Причина его спокойствия стояла возле двери и, сложив на груди руки, косилась через плечо на раздражённый голос наёмника. На самом деле Эврих полагал, что дружба с трактирным вышибалой являлась не лучшим украшением для учёного, пишущего книгу в Силионскую сокровищницу знаний. Однако бывали моменты, когда тяжёлый, точно ладонь, взгляд венна необъяснимым образом успокаивал и утешал…
– Неправда: я ничего не выпытываю, – с достоинством возразил Эврих сегвану. – Просто, если твоему посланию предстоит путешествовать с голубем, я подберу лист наиболее тонкий и лёгкий. А если морем, не лучше ли употребить плотный пергамент и чернила, презирающие морскую сырость, брызги и даже случайное погружение в воду? Правда, это будет стоить чуть-чуть дороже…
Некоторое время Гарахар остолбенело молчал.
– Вот что, малый… – сказал он затем, и Волкодав расслышал в его голосе даже некоторую нотку почтения. – Ты человек, как видно, в самом деле учёный… Слушай, давай я тебе расскажу, какое у нас вышло дело, а ты уж сам умными словами напишешь?…