"Волкодав". Компиляция. Книги 1-6
Шрифт:
Рыжий сделал шаг, и это движение было исполнено истинного величия. Его морда нависла над холкой неподвижного Чёрного. Я победил, говорил весь его вид. Я сильней, и тебе со мной не равняться! Понимаешь ты это?
Понимаю и признаю, точно так же без слов, но вполне внятно ответствовал Чёрный. Ещё миг, и Рыжий, отвернувшись уже окончательно, легко побежал навстречу хозяину. Тот припал на колени – скорее обнять любимца. На белой шее кобеля не было ни крови, ни ран, лишь склеила густую шерсть чужая слюна.
Сегван Ригномер, увлёкшийся, как и все, неожиданным окончанием поединка, повернулся туда,
– Тьфу! – плюнул в сердцах Ригномер. Знавшие его подтвердили бы, что на сей раз он не просто по обыкновению вольничал, а был не на шутку взбешён. – Взять уйти от меня! Ну, я вам покажу, сопляки, что такое Истинный Зверь!
Шо-ситайнец Винойр подтолкнул локтем в бок молчаливого побратима:
– И отчего тебе не по сердцу наша забава? Ты же сам мне рассказывал, каких славных псов растят кое-где в ваших чащобах. Я и то удивляюсь, почему вы у себя не устраиваете подобной потехи?
А я, молча проворчал Волк, поистине удивляюсь, что это ты так веселишься. Щебечешь, ну прямо жаворонок над полем. Всем весело, один я удавиться готов…
И то правда. Мало поводов для веселья, когда два названых брата ночей не спят, вздыхая по одной и той же девчонке. Злая и опасная штука любовь! Самую крепкую и верную дружбу способна она отравить, обратить в ненависть и вражду… И вот, дабы не произошло между ними подобного, не далее как седмицу назад Волк с Винойром наконец-то обо всём поговорили начистоту, как достоит мужам. А потом кинули жребий, испрашивая у Хозяйки Судеб, кому из двоих остаться в городе и дальше ухаживать за Мулингой, а кому – собираться прочь, иного счастья искать. Жребий указал Волку остаться. А Винойру – укладывать перемётные сумы и седлать жеребца.
Оттого сегодня были два побратима особенно друг другу близки. Оттого на душе у венна царапались свирепые лесные коты. А Винойр едва не плясал, видно радуясь прекратившейся неизвестности.
Может, он Мулингу не так уж сильно любил?..
Он никак не желал позволить Волку отмолчаться:
– Или ваши волкодавы оскудели вместе с родом Серого Пса, который положил им начало?..
Отчаянные были это слова, ибо затрагивали в сердце венна ещё одну неисцелимую рану. Волк, впрочем, не переменился в лице.
– Тут ты не прав. Собаки не перевелись. Просто у нас не видят смысла стравливать их между собой.
И род, взрастивший нашу породу, тоже напрочь не перевёлся, добавил он про себя. ПОКАМЕСТ не перевёлся…
– Но неужели, – упрямо допытывался Винойр, – вам не любопытно сравнить кобелей и узнать, который сильнее?
Венн хмуро передёрнул плечами:
– А на что? Силой они и так меряются вдосталь, когда спорят за суку. Только в поединке с Лесным Охотником мало проку от такой доблести…
Винойр притворно задумался:
– Это как?
– А ты видел когда-нибудь, как Лесной Охотник бьётся с собакой? – Его побратим не заметил притворства. – Он не силой тягается, он стремится убить! Он пускает в ход боевые приёмы, которые никогда не использует против сородича, даже во дни ревности и любви! И собака не борется с ним, как со своим тут на Кругу, а грызётся, оставив всякое благородство!.. Не как воин с достойным воином, а как головорез в переулке!.. – Перевёл дух, помолчал и хмуро докончил: – Здешних победителей на волка пускать, что ярмарочного силача, который воз кирпичей поднимает… против нашего Наставника вынудить драться.
…О-о! Это был, без сомнения, всем доводам довод. Дождаться от Волка упоминания о Наставнике – дорогого стоило. Больше ничего особенно нового Винойр, выросший в степи, от него не услышал, но обрадовался хоть тому, что наконец разговорил друга, развеял угрюмое молчание, коим тот со вчерашнего вечера отгородился от всего белого света. Винойр собрался ещё немножко поддеть Волка и уже открыл рот говорить, но тут на Кругу появилась новая пара поединщиков, и Винойр сразу забыл старательно приготовленные слова.
Волк же, собиравшийся ещё что-то запальчиво доказывать побратиму, нетерпеливо повёл глазами, высматривая, что могло отвлечь его от беседы… но сам увидел бойцов, стоявших по разные стороны Круга, – и тоже начисто запамятовал, про что у них с Винойром шёл разговор.
Ибо на широкой площадке перед ним стояла Судьба.
В предыдущей паре сравнивали своё искусство ровесники. Здесь один из кобелей был гораздо старше другого. Тёмно-серый от рождения, он успел нажить седину, густой серебристой маской украсившую его морду. Он был очень лохмат, что вообще-то считалось мало свойственным племени степных волкодавов. Он выглядел не намного моложе самого Тхваргхела, невозмутимо взиравшего с возвышения. Может статься, этим двоим в своё время не довелось сойтись в поединке лишь оттого, что хозяин серого жил в очень уж глухом и удалённом углу шо-ситайнской степи. Этот человек даже не помышлял прославиться на боях в Тин-Вилене, пока в нынешнем году его не выманила заехавшая в гости родня. Так вот и получилось, что матерущий кобель в самый первый раз стоял на Кругу. Чёрный влажный нос усердно трудился, вбирая запахи незнакомого места. Потом пёс не спеша поднял заднюю лапу – и окропил, помечая, утоптанную ногами и лапами землю: Моё!
Знатоки, лишь теперь получившие возможность оценить его могучую стать, одобрительно шумели. Кто-то уже бился об заклад, загадывая о победе.
А кличка пса тоже была непроизносимой для чужих уст, и потому люди успели дать ему почётное прозвище: Старый.
Тут, наверное, надо пояснить для тех, кто совсем не знает нарлакского. В этом языке есть много разных слов, понимаемых нами как «старый». И одни из них действительно значат «преклонный годами», «немощный», «дряхлый». А другие, наоборот, – «испытанный», «превосходный», «лучший из лучших».
Такой вот «лучший из лучших», весьма далёкий от старческой дряхлости, и стоял теперь на Кругу, щуря жёлтые глаза и всем видом своим являя несуетное мужество. Такое, которое мало чести доказывать по пустякам, но если вынуждают – можно и доказать, и пусть тот, кто его к этому вынудил, пеняет потом на себя.
Винойр уже видел этого бойца несколько дней назад. Он шёл в крепость через окружавшие Тин-Вилену обширные яблоневые сады, и навстречу ему выехал мальчик на мохноногой лошадке. Мальчик ехал не торопясь и вёл на поводке некрупную, ничем особо не примечательную пятнистую суку. А рядом с ней безо всякой привязи бежал здоровущий кобель. «Что же ты, парень? – поинтересовался любопытный Винойр. – Ласковую привязываешь, а на свирепого даже ошейника не накинешь?» – «А он от неё никуда, – охотно пояснил мальчик. – Без неё даже и со двора не пойдёт!»