Волкогуб и омела
Шрифт:
Ой,сказала я про себя и стала смотреть в окно. Остаток пути мы проехали молча. В конторе Броуди сплавил вещдок экспертам, а я быстренько настучала рапорт. Рассказывать мало что было, поэтому времени ушло немного. Мы за час управились.
— Теперь поедем кофейку попьем, — сказал Броуди, открывая мне дверцу машины.
— Я лучше домой, — ответила я, поеживаясь вопреки теплоизолирующим свойствам моего пальто. В здании было натоплено, но в смысле согреться оно мне помогло мало. — К тому
— Чушь, ты в нем прекрасна. — Он захлопнул дверцу, обошел машину и сел на сиденье. — И я тебе обещал пирожное и желаю сдержать слово.
— Ага, на этот раз, — буркнула я вполголоса.
Он сделал вид, что не слышал, и выехал со стоянки. Я смотрела на проплывающий мимо мир и наполовину хотела смыться домой от греха подальше, но другая половина, совершенно безрассудная, хотела остаться в его обществе, как бы ни было это опасно для моего эмоционального здоровья. К сожалению, безрассудная половина побеждала за явным преимуществом.
— Эй, мы только что проехали отлично кафе респектабельного вида!
— Да неужто простое респектабельное кафе меня вознаградило бы улыбкой?
— Тебе даже за тройной шоколад со свежими сливками такого не добиться, друг мой.
— Друг мой? — Он посмотрел на меня, приподняв брови. — А это лучше, чем козел — или как ты там меня назвала? В тот недолгий миг, когда снизошла до разговора?
— Я тебя назвала блудливым козлом, — буркнула я. — И не надо сейчас возникать. Это ты меня бросил, а не я тебя.
— И уверен, что недвусмысленно сообщил о своем глубочайшем раскаянии. — Он притормозил на красный свет и добавил: — А если быть точным, то термин «блудливый козел» ко мне неприменим, потому что я никогда не любил никого другого.
И снова у меня сердце екнуло, попытавшись пропустить удар. Дура, успокойся. Что бы он ни говорил, он же тебя бросил. Забыла? Любовь ни в каком виде, смысле или форме здесь не рассматривается.
— В офисе говорили совсем иное.
— Ты же сама знаешь, что нечего слушать конторские сплетни. Если помнишь, там нас уже поженили через три недели после того, как мы только начали встречаться.
И я была с этим согласна.Ну, да, а так это протянулось аж шесть недель.
Я отвернулась и сморгнула слезы. Черт побери, ведь именно из-за этого я не хотела с ним разговаривать.
Он свернул в переулок и стал замедлять ход. Старые двухэтажные дома теснились вперемежку с какими-то симпатичными заведениями, и некоторые из них были похожи на кафе или, во всяком случае, что-то открытое.
— И где это мы? — спросила я, глядя на ящики с цветами на окнах.
— У моей мамы, — ответил он, выходя из машины.
— Чего?
Но я говорила в пустоту. Подождав, пока он откроет мою дверь, я заявила:
— Я не пойду знакомиться с твоей матерью!
Тем более учитывая, как она не одобряла наши с ним отношения.
— Это хорошо, потому что ее здесь нет. И никого нет, все поехали к бабушке.
Он взял меня за руку, слегка потянул. Я осталась на месте.
— Так зачем мы вообще сюда приехали? Сам знаешь, какие у твоей мамы ко мне чувства.
— Можешь мне поверить, это больше не проблема. Кроме того, ты же хотела тройной шоколадный со свежими сливками, а мама печет их так, как больше никто не умеет. Пойдем.
Он потянул сильнее, не оставляя мне выбора. Радостно позванивая колокольчиками на туфлях, я выпутала ноги из-под пальто и вышла.
— Надо тебе добыть что-нибудь нормальное надеть, — смерил он меня взглядом — критическим, но все равно я вся вспыхнула и смутилась. — А то вид у тебя продроглый и промокший.
Он открыл калитку и увлек меня за собой. Боюсь, не в одном смысле.
— А это потому, что я промокла и продрогла. И у меня есть вполне приличная одежда — дома. Так что отвези меня туда.
— Если отвезу, ты же не вернешься.
— И что?
— И весь прогресс, которого я добился сегодня, уйдет коту под хвост, и я снова стану козлом.
— А ты и не переставал им быть, — ответила я приветливо. — Так что никаких проблем.
Он засмеялся — густой теплый звук ощущался кожей чувственно, как ласка. Открыв дверь, Броуди жестом пропустил меня вперед. Я протиснулась, безуспешно стараясь не замечать излучаемое им приятное тепло. А тело просто просилось податься чуть вперед и ощутить это тепло всей кожей.
Эй, прошлое Рождество! Не забывай. Не забывай, что в целом он плохой человек, и мы не любим его болтовню.
Я не забыла. К несчастью, я не забыла и того, каково мне с ним было, и сколько бы я ни говорила себе, что снова рвусь наступать на те же грабли, все равно не могла не хотеть погрузиться в тепло его существа еще хоть раз.
Ты лохушка. А еще ты идиотка.
А сегодня Рождество. И я одна.
В доме было темно, но теплый воздух едва заметно пахнул свежей выпечкой. Я втянула воздух ноздрями, вешая пальто на крюк в прихожей. Сильный запах имбиря и ванили чуть подчеркивался оттенком животной затхлости, отчетливо напоминая, что это не обычный дом. Это обиталище вервольфов.
Он взял меня за руку — такими теплыми пальцами.
— Вот сюда. По лестнице в ванную. Чистые полотенца на полке над ванной, а чистый халат — за дверью.
— Броуди…
Он прервал мою речь резким и коротким поцелуем, лишившим меня дыхания и оставившим желание его продлить.
— А кофе и пирожные я пока сделаю.
И оставил меня потрясенно таращиться на закрывшуюся за ним дверь. Очень не по плану получался вечер. Точнее, не по моему плану. Очень явно стало, что он куда как больше запланировал на это Рождество, чем ловля преступника.