Волна вероятности
Шрифт:
– Ничего себе! – вздохнула Анэля. – Я приснилась городу и гуляла в его сновидении. Красиво звучит. Но про такое только в книжках читать приятно. Или мечтать. А на практике очень страшно, хотя никто специально меня не пугал. Просто там все совершенно другое и одновременно такое же самое. То же самое, но другое совсем! На Вокечю стоят зеленые домики, в центре бульвара цветет алыча. И тротуары в клеточку, как будто их раскрашивал Мондриан. Но все равно как-то сразу понятно, что это именно Вокечю, а не какой-то посторонний бульвар. И люди исчезли, все до единого, причем буквально всего полчаса назад – кофейни и магазины открыты, кофе еще горячий, теплая выпечка, свежие цветы на прилавках стоят. И счастье разлито в воздухе, но я сама не была там счастлива.
Юрате неопределенно пожала плечами:
– Что-то вроде того.
– Чокнуться можно. Невозможно не чокнуться! Я там все время дышала, как ты учила, руками, ногами и головой. Считай, была под наркозом. Очень-очень спокойная. Это мне повезло.
– Ты имей в виду, с тобой случилось хорошее, – мягко сказала Юрате. – Страшно и странно, я понимаю. Но не беда и не зло.
– Хорошее, – согласилась Анэля. – У меня там все время крутились мысли про Сведенборговский рай. И когда все закончилось, это ощущалось как огромное горе. Как будто все самое лучшее в мире отобрали у меня навсегда. Хотя казалось бы, надо радоваться, что то ли очнулась, то ли вернулась; короче, спаслась. Ну и в голову сразу полезло всякое. В основном про болезни. Разная жуткая ерунда. Ты мне еще по телефону сказала, что это не опухоль мозга. Я тебе всегда верю, но тут засомневалась: а вдруг? ну мало ли? Может, она меня просто так успокаивает, потому что я обречена? На всякий случай записалась в платную клинику, там есть МРТ [17] и толковые вроде врачи…
17
То есть магнитно-резонансный томограф для диагностического обследования.
– Ничего страшного, – улыбнулась Юрате. – Записалась так записалась. Если денег не жалко, почему бы и нет. Раз тебя могут успокоить только анализы, лучше их сделать, чем от страха с ума сходить.
– Сейчас мне уже понятно, что не о чем беспокоиться. Была бы опасность, ты бы так и сказала. Я полная дура, прости.
– Да не то чтобы именно дура, просто живешь в человеке. Так себе, знаешь, скафандр. Программное обеспечение завирусованное. Человеческий ум нафарширован разными глупостями по самое не могу.
– Ты это много раз говорила, – кивнула Анэля. – И я всегда соглашалась. Но только теперь понимаю, до какой степени оно так. А можно с этим что-нибудь сделать?
– Естественно, можно, – пожала плечами Юрате. – Ты и делаешь. Отлично справляешься. Просто быстро такое не получается. Невозможно мгновенно исправить то, что портили много лет.
Анэля горько вздохнула.
– То есть, я опять стану перепуганной дурой, когда ты уйдешь.
– Обязательно станешь, – кивнула Юрате. – Храброй перепуганной умной дурой. Которая, к тому же, умеет нормально дышать и вспоминает об этом в любой критической ситуации. Сразу, а не сутки спустя! По-моему, неплохая динамика. Уж точно лучше, чем было всего полгода назад.
– Да не то слово, – содрогнулась Анэля, вспомнив свое тогдашнее обычное состояние, выматывающую тревогу, которая не превращалась в настоящую панику только потому, что на это не было сил, и оцепенение, наступавшее от усталости, когда вообще ничего не можешь, только лежать и молчать, оно тогда казалось единственно возможной формой спокойствия, отдыхом, облегчением, как будто уже немножечко умерла, поэтому остальные люди не имеют над тобой власти, ты им больше ничего не должна.
– Как же мне повезло, что я пришла к тебе заниматься, – сказала Анэля. – Причем хоть убейся, не помню, откуда я про набор новой группы узнала. То ли в фейсбуке мелькнула ссылка, то ли кто-то на работе сказал, то ли вообще на столбе объявление…
Юрате пожала плечами:
– Вполне могло быть и так.
– Точно помню только, что никуда записываться не собиралась. Сколько раньше пробовала заниматься, что спортом, что йогой, всегда выходил облом. Упражнения не получались, я вечно была хуже всех в любой группе, сплошные мучения, радости никакой. А осенью я вообще лишний раз на улицу выйти боялась. В новостях про ковид такое рассказывали, что форточку открыть было страшно, вдруг вирус в нее влетит. Но в назначенный день все равно почему-то встала, оделась и вышла из дома. И пошла, и пришла.
– Это называется карма хорошая, – усмехнулась Юрате. – Небось в прошлой жизни страшные толпы старушек через дорогу перевела. Шутки шутками, но ты и правда везучая. Добрая тебе досталась судьба.
– Получается, хорошо, что Виталик вернул мне мою удачу, – невольно улыбнулась Анэля. – Было, значит, что возвращать!
– Виталик? – переспросила Юрате.
– Виталик. По телефону не успела тебе рассказать. Я его уже под конец на Пилимо встретила. Это, наверное, было самое странное, хотя самое странное там вообще все. С виду – винтажный алкаш в дубленке и ондатровой шапке, типичный доцент какой-нибудь кафедры теплотехники советских времен. Но вместо перегара он пах цветущей акацией. И голос такой завораживающий, что я бы за ним на край света пошла. Он пообещал, что скоро все станет нормально. И попросил меня всем про него рассказывать. Вот с тебя и начну.
Юрате слушала молча. Вопросов не задавала. Только ободряюще кивала, как учительница, довольная ученицей, отвечающей у доски. Когда Анэля умолкла, сказала:
– Это ты хорошо придумала – писать в подворотнях. Куда ни сунешься, всюду – Виталик, Виталик, Виталик. Можешь еще рисовать его в шапке-ушанке. Будет смешно.
– Я рисовать вообще не умею, – вздохнула Анэля.
– Да чего там уметь. Ручки-ножки-огуречик, ушанка. Главное, чтобы ты в процессе осознавала, кого рисуешь. Концентрировалась на светлом образе. Это называется – мысленную проекцию создавать.
Анэля прыснула. «Мысленную проекцию»! «На светлом образе»! Ужасно смешно.
– Ты справишься, – заключила Юрате. – И я тебе помогу.
– Ты? – Анэля ушам не поверила. – Тоже будешь Виталика рисовать?!
– Ну раз ему надо. Славы хочется мужику! А мне – малевать в подворотнях. Озираясь, чтобы никто не застукал, как будто мне одиннадцать лет. Интересно, художественные лавки работают? Хотя бы одна.
– В крайнем случае, – сказала Анэля, – в супермаркетах есть цветные мелки. Я по дороге домой зашла и купила. Но писать не стала пока. Вечером выйду. Когда на улицах пусто и темнота.
– Я тоже вечером, – кивнула Юрате. – Под покровом тьмы. Должно же быть в моей жизни хоть что-нибудь мистическое и зловещее. И вот оно наконец-то есть!
• Что мы знаем об авторе этой книги?
Да почти ничего. И с каждой страницей все меньше, честно-то говоря.
Грас-Кан, осень 1-го года Этера
Проводив друзей к самолету, страшно довольные, что самим пока не пора уезжать, возвращались обратно в город через Длинный парк по Бестолковой аллее; она, кстати, действительно бестолковая: петляет, местами практически прерывается, превращаясь в лесную тропинку, а местами внезапно – в слишком широкий почти проспект, непонятно, зачем такой нужен в старом пригородном парке, на краю которого в хорошую погоду любят обедать гончары и стекольщики из соседних Больших Городских мастерских. Но в Сообществе Девяноста Иллюзий, тем более в городе всего одиннадцатой степени достоверности, подобные взбрыки городского ландшафта – вполне обычное дело; я хочу сказать, это не люди при закладке Длинного парка что-то напутали, просто парк захотел себе не нормальную, а именно вот такую аллею. Или даже аллея так решила сама, и все у нее получилось; ну, иначе, – оптимистически вставляет аллея, – и быть не могло. Поэтому у Бестолковой аллеи всегда хорошее настроение, которым она щедро делится с каждым, кто тут пройдет.