Волны Русского океана
Шрифт:
Вот и сейчас, наедине, он счел возможным поправить:
– Либо то, либо другое, Ваше Величество. Вместе – так не говорят.
– Ладно, Александр Андреевич, учту. Скажи лучше: ты знаешь такого сибирского зверопромышленника – Шелихова Григория?
– Слышал, – осторожно ответствовал гофмейстер. – А что тебя интересует, матушка государыня?
– Да вот читаю… Генерал-губернатор иркутский Якобий прислал «Записку» этого самого Шелихова. Как же она называется? – Екатерина выдернула из-под стопы лист и прочла с выражением: – «Российского купца именитого Рыльского гражданина Григория Шелихова первое странствование с 1783 по 1787 годы из Охотска по Восточному океану к Американским берегам». Так вот, сей купец не токмо пишет о промысле морского зверя, но и ратует за колонизацию открытых земель, присоединение их к нашей империи. Описывает климат, географию, население тех мест, сообщает об закладке постоянных поселений, крепостей, об опытах землепашества и скотоводства, о дружбе с какими-то конягами, о торговле… Представляешь, граф, он там уже школу открыл для детей этих диких американцев и учит их русскому языку. Каков молодец! «Записку» его надо издать книгой, чтобы все знали, какие в России патриоты водятся. А самого купца вызвать в столицу и наградить достойно.
– С тем я и пришел, Ваше Величество, – оживился граф. – Григорий Шелихов и его компаньон Иван Голиков находятся в столице и просят высочайшей аудиенции для представления своего прожекта об устройстве американских колоний. Прожект поддерживают иркутский генерал-губернатор и Берг-коллегия.
Чрезвычайно удивленная императрица уставилась на гофмейстера:
– Так-так-та-ак… Весьма, весьма любопытственная информация, граф. Не сочти за труд объяснить сей ангажемент?
– Не было ангажемента, матушка, – тут же стушевался Безбородко. – Полное самодействие купцов.
– Удивлюсь, если они уже не ждут в приемной, – язвительно сказала императрица, в упор глядя на гофмейстера. – Али не так?
– Поражен твоей проницательностью, государыня, – развел руками тот. – Истинно так.
– Во-от, – смеясь, погрозила пальцем Екатерина. – От меня ничего не скроешь. Ладно, зови. Приму вне очереди. Хотя… погоди, – остановила она двинувшегося к дверям статс-секретаря и взяла другой лист. – Якобий пишет, что купцы на обследование Алеутских островов потратили двести пятьдесят тысяч рублей и надо бы их вернуть из казны…
– Точно так, Ваше Величество, – поклонился Безбородко. – Коммерц-коллегия с этим согласна.
– Еще чего! – возмутилась императрица. – Светлейший князь Григорий Александрович города в Тавриде ставит, корабли Черноморского флота строит, на носу новая война с Турцией, и Швеция такоже ведет себя подозрительно – всюду деньги нужны, в казне днем с огнем шаром покати, а им – двести тыщ! Нет, нет и нет! Да, еще… Из «Записки» я поняла, что господин Шелихов жаждет монополию основать для своей компании, якобы с ней порядка больше будет. Так вот, граф, заруби им на носу: частные монополии противны моим правилам, пущай компании частные конкурируют промежду собой, а монополия может быть лишь государственной.
– Как я понял, матушка, ты им в аудиенции отказываешь?
– Да, пожалуй… сегодня я их не приму, пущай ждут решения. А за их заслуги вручить каждому по именной медали и по шпаге, украшенной бриллиантами. Передай это графу Воронцову. И чтоб создали комиссию специальную, дабы обсудить возможности плавания и коммерции в Тихом океане и Америке, и заключение оной комиссии передать мне. Без промедления!
Комиссия в составе президента Коммерц-коллегии графа Александра Романовича Воронцова, действительного тайного советника Петра Александровича Соймонова и сенатора графа Христофора Сергеевича Миниха заседала долго – целый день, с перерывами на чаепития, на обед и послеобеденный отдых. И не потому, что кто-то из них сомневался в пользе для государства шелиховского предприятия, – в этом вельможи были единодушны, – нет, обсуждали они, как бы поделикатней изложить свое заключение, дабы государыня прониклась важностью далеко идущих последствий прожекта и не отвергла его.
– Надо же! Двести тыщ для великого дела жалко! – сокрушенно восклицал время от времени граф Воронцов. А единожды добавил: – А на Мамону золотой дождь льется. Тоже мне, Даная мужеского полу [6] .
– Осторожно, граф, – предостерег Соймонов. – Стены у нас ушастые.
– Вот за твой язык, Александр Романыч, тебя и держат от двора подале, – добавил Миних. – Глядишь, отправят в деревню куковать.
– Дался вам мой язык! – досадливо махнул рукой Воронцов. – О государыне у меня и мыслишки худой нету, а Мамона… что Мамона!.. Нынче есть, завтра – фьють!.. – Граф провел раскрытой ладонью по лицу, будто снимал паутину. – Давайте, господа, заключение составлять, а там – будь что будет. В конце-то концов должна государыня понять, что компания вернет просимые деньги с лихвой и прибылью для казны. А нам интересы Отечества блюсти – это ли не честь?!
6
Мамоной при дворе называли фаворита императрицы А. М. Дмитриева-Мамонова. «Даная с золотым дождем» – картина Тициана. На ней изображена дочь царя Аргоса, к которой явился Зевс в виде золотого дождя.
Комиссия поддержала действия Шелихова и Голикова по освоению Алеутских островов и побережья Аляски, признала справедливыми затраты их компании и рекомендовала выдать купцам из казны двести тысяч рублей на двадцать пять лет в виде беспроцентной ссуды: «Таковое со стороны казны знатное пособие подаст способ совершить ими начатое, возвратить им употребленные капиталы, а при том, сверх распространения державы Вашего Величества, казна получит от сбора пошлин и десятин приращение доходов, а частные люди приумножение торговли и промыслов» [7] .
7
Цитаты здесь и далее даются в современной орфографии. – Примеч. автора.
Прожект Шелихова предполагал распространение русской колонизации в Америке на юг до сорокового градуса, до Испанской Калифорнии, комиссия же считала нужным ограничить продвижение пятьдесят пятым градусом, от которого сподвижник Беринга, командир бота «Святой Павел» капитан-командор Чириков начал свое исследование американского Северо-Запада: «Сие обстоятельство может служить опровержением всех притязаний других держав на земли к северу, от сказанного градуса широты находящиеся, кои по праву первого открытия беспрекословно принадлежат владению Вашего Величества. Таковое в пределах ограничивание, на самой строгой справедливости основанное, будет правилом умеренности и для других держав, к таковым заведениям на американском берегу приступающих, ежели не похотят подвергнуть себя следствиям неприятным».
Императрица была крайне недовольна выводами комиссии и, повторив статс-секретарю и гофмейстеру Безбородко прежние слова об отсутствии в казне денег и неприятии частной монополии, собственноручно начертала на докладе: «Что оне учредили хорошо, то говорят оне, нихто тамо на место не освидетельствовал их заверение… Многое распространение в Тихое море не принесет твердых польз. Торговать дело иное, завладеть дело другое».
– Облом, Иван Ларионыч, – сказал Шелихов, когда они вернулись в гостиницу после вручения медалей и шпаг. – Самим придется управляться с конкурентами.
Конкурентов было немало, но главным среди них противником был недавний друг и компанейщик Павел Семенович Лебедев-Ласточкин, которого следовало низвергнуть в первую очередь. Его промысловые отряды уже успели перейти с Курил на Алеуты и дальше – на матёрую Аляску. Крепостей не ставили, старались блюсти указание императрицы в отношении аборигенов: «Курильцев оставить свободными и никакого сбору с них не требовать, да и впредь обитающих там народов к тому не принуждать, но стараться дружелюбным обхождением и ласковостью для чаемой пользы в промыслах и торговле продолжать заведенное уже с ними знакомство». Указание, правда, было дано Сенату, однако через него – и промышленникам, и, надо понимать, не токмо про курильцев.