Вольные стрелки

Нестеров Михаил Петрович

Сергей подошел к одному из окон. Языком жестов он вначале привлек внимание товарищей, а потом распределил их между окнами. Теперь и они видели то, что и он: центральную часть двора, образованного четырьмя пятиэтажками. Та, что заняли они, выходила на соседнюю дотами.

– Что скажешь? – спросил Глумов штатного снайпера роты.

– Чуть низковато для снайперской позиции, – ответил Влад, – но идеально для дота. Больше плюсов, чем минусов. Работа охраны – выявить возможные огневые точки. В городских условиях они обычно устраиваются высоко над землей, на последних этажах зданий, на крышах. Нет, – Гекко покачал головой,

приковав свой взгляд к середине плаца, – не думаю, что подвалу охрана Вейсберга уделит особое внимание. Достаточно поставить у каждого подъезда по охраннику, чтобы перекрыть доступ как в подвал, так и на чердак.

– Все верно, – согласился с ним Сергей и отдал распоряжение Гному: – Посмотри замки на подвальных дверях. Влад, позвони Кристу, проверь качество связи.

Гном вернулся с докладом через несколько минут.

– Двери деревянные, обиты жестью, коробки тоже из дерева. Нас не заварят, – улыбнулся он. – А замки легко открываются изнутри.

– Займись маскировкой входа.

– Есть.

Гном нашел в конце подвала поддон из-под кирпичей. Он-то и стал основой для перегородки. Еще несколько досок сверху, слой земли, и эту «пятую дверь» в подвал невозможно было обнаружить, даже наступив на маскировочный слой.

– Проверим бдительность охранников. – С этими словами Глумов первым вышел из подъезда.

Примерно в ста пятидесяти метрах от западной границы городка, на берегу реки Сергей разделся. Сложив одежду и обувь в тюк и перевязав его ремнем, он первым вошел в воду, держа одежду над головой. Он плыл «полукролем» – на боку, без выноса руки. Течение отнесло переправляющихся еще метров на пятьдесят, так что из городка их маневра не было видно. Переправившись, спецназовцы спустились в коллектор через колодец и забрали инструмент.

Эта несложная, но все же отнявшая немало сил операция вдохновила команду Глумова, и никто из бойцов не сомневался в успехе рискованного предприятия.

* * *

Цыплаков чувствовал, что сходит с ума. Он превращался в прорицателя. И речь шла не о гадании на кофейной гуще. По глазам, поведению, одежде и другим признакам он мог точно сказать, хорошо или плохо спал человек – и речь, разумеется, шла о хорошо знакомом ему человеке. Ни много ни мало перед ним открывалась истина. Он стал подозрительным, и это не могло сказаться на работе. Он часто слышал: «Что с тобой?» – и отвечал: «Ничего. Со мной все нормально. А вот ты сегодня не выспался. Под утро заснул?» – «Откуда ты...» В зеркальном отражении он видел свои покрасневшие глаза. Однажды увидел рядом удивительно чистые, без примеси, глаза Светланы Ипатьевой. Она сказала: «Я знаю, что с тобой происходит.Ты превращаешься в волка».

Удивительно точное определение. Только женщина могла заметить такую метаморфозу. Только такая красивая и аккуратная (прическа – волос к волоску, как будто с вечера до утра она только и причесывалась перед зеркалом), всегда бодрая... нет, свежая, нашел Цыплаков подходящее слово. Ипатьева олицетворяла свежесть, и начиналась она с ее дыхания. Ходячая реклама, вернулся он к привычному рассуждению. И как он ни противился, думать об Ипатьевой он себе запретил. Как одержимый, он выискивал настоящую моль в своем подразделении...

Он сходил с ума. Он превращался в волка.

Игорь Джумагулов. Его он подловил утром на ресепшене.

– Ты опять вчера поругался с женой, пил до часу, утром еле поднялся.

– Откуда ты...

– А может, это личина?

Цыплаков резко повернулся к подоспевшему Косте-Хану:

– А ты где и с кем торчал до часу ночи?

– Я тебе все скажу. – Багдасаров полез в карман, достал блокнот и авторучку, набросал несколько строк, вырвал страницу и протянул ее Цыплакову.

Тот прочел: «Армянский переулок, дом 3/5, строение 4, психоневрологический диспансер №15. Там тебя ждут ежедневно с 8.00 до 20.00 без перерыва».

Михаил Гриневский в своем кабинете продолжил мысль Багдасарова, обозвавшего Цыплакова психом:

– Может, тебе отпуск взять, Паша? Поговорим начистоту. Что тебе не дает покоя?

Еще недавно Цыплаков мог признаться Гриневскому: «Мне светит пятнашка». Сегодня срок вырос до пожизненного.

«С чего же все началось? С безобидного заявления подполковника Архипова о вымогательстве. Что стояло за вмешательством СКВР в дела другого подполковника – вымогателя?» – спрашивал себя Цыплаков. Ответы на эти вопросы дал, как ни странно, противник – генерал Разлогов. Причины крылись в озабоченности Харламова собственной безопасностью... Лучше бы Харламов занимался бизнесом и пил, как все нормальные и ненормальные бизнесмены и политики. Теперь Цыплакову придется скрывать еще одну правду – на этот раз о настоящем убийстве. И если завтра ему снова прикажут убить, он опять подчинится. Он повторял путь сотен и тысяч людей, убивших раз, другой, третий... Он не был уникален.

«Может, тебе отпуск взять?»

Цыплаков внимательно, насколько ему позволил сам Гриневский, вгляделся в его лицо. Ему не хватило пары мгновений, чтобы признаться во всем. Он как будто увидел свое отражение в его усталых глазах, увидел образ, который искал последние дни: издерганный, похудевший, с абстинентным румянцем на щеках и блеском в глазах, образ своего мифического контролера.

Цыплаков не мог просто так встать и уйти, а разлепить рот был не в силах. Гриневский пришел ему на помощь.

– Подумай над моим предложением. Если примешь решение, на работу завтра не приходи, просто предупреди меня по телефону. Сегодня можешь отдыхать. И не спорь со мной.

Спорить Цыплаков не собирался. Предложение Грина соответствовало его планам и настроению.

Когда он вышел из кабинета шефа, на него были устремлены полтора десятка пар глаз, они вопрошали «ну как?», поскольку видели его, выходящего, как из кабинета главврача. И он ответил:

– Не все так плохо. Завтра увидимся.

Все облегченно вздохнули.Кроме одного человека.

Цыплаков пришел домой. Открыв банку пива и сделав маленький глоток в качестве ритуала, он вынул из шкафа «беретту» Мирковича. Приготовить пистолет к бою было делом нескольких секунд. Он не мог просто сунуть пистолет за пояс и скрыть его за одеждой, как, к примеру, не мог утром сесть в машину и сразу завести ее. Он всегда проверял уровень жидкости в тормозах и коробке передач, масла и тосола. «Беретте» он сделал неполную разборку, действуя быстро и на автомате. Только когда собрал пистолет, смог дать честный ответ на вопрос, знает ли он, что такое смертельная усталость: да, как никто другой. Заряженное оружие придало ему уверенности.