Вольные стрелки
Шрифт:
Тропинка вела нас по густому чапарралю, то поднимаясь на заросший меските и акациями песчаный холм, то сбегая в пересохшее русло, осененное пробковыми дубами, чьи толстые узловатые стволы были увиты тысячами лиан. В двух милях от ранчо мы вышли на берег речки. По нашему предположению, то был один из притоков Хамэпы.
Густой лес рос по берегам, деревья простирали ветви над водой, и речка таинственно журчала в глубокой тени...
Крупные, гладкие листья водяных лилий тихо колыхались на стеклянных струях.
Голубели пруды, окаймленные плакучими ивами и зарослями зеленых кустарников, водяные растения
Мы подошли к берегу. Пеликан, спугнутый со своего уединенного убежища, взмыл на тяжелых крыльях и с резким криком скрылся в темном лесу. Кайман мрачно погрузился в заросшую осокой воду. Обезьяны, свисая с сучьев на цепких хвостах, раскачивались и оглашали воздух дикими, почти человеческими криками...
Задержавшись на минуту, чтобы наполнить манерки водою, мы перешли реку в брод. Еще сотня шагов - и проводник, шедший впереди, закричал нам с холмика:
– Mira la caballada! (Вон стадо!)
Глава XVII
КАК ЛОВЯТ БЫКОВ
Продираясь сквозь заросли, мы поднялись на холм. Чудесная картина предстала перед нами. Ураган давно прошел, и тропическое солнце сияло над покрытой цветами землей. До захода оставалось еще несколько часов, но сверкающий диск уже начинал спускаться к снежной вершине Орисавы и лучи его приобретали тот золотисто-красный оттенок, который так характерен для раннего вечера в тропиках. Стремительная буря как бы омыла небо, и на голубом своде не было ни облачка. Только на юго-востоке по горизонту еще шли темные тучи, грозно нависшие над лесами Гондураса и Табаско...
Под нашими ногами, словно зеленый ковер, расстилался широкий луг, окаймленный густой стеной леса. Несколько рощиц, рассыпанных по открытому пространству, делали картину еще более привлекательной.
Почти в центре луга стояло небольшое ранчо, окруженное высоким частоколом. Это и был тот самый кораль, о котором говорил нам дон Косме.
Неподалеку от частокола по пышной траве паслось многотысячное стадо скота. По пегой масти и высоким прямым рогам нетрудно было узнать знаменитую породу испанских быков. Некоторые животные, отделившись от стада, бродили по холмам или валялись на траве в тени одиноких пальм. Бубенчики оглашали воздух веселым, но однообразным звоном. Тут же, вперемежку с быками и коровами, паслись сотни лошадей и мулов; оглядев равнину, мы увидели двух вакеро, носившихся галопом на быстрых мустангах.
В тот момент, когда мы взошли на холм, они гонялись за диким быком, убежавшим из кораля.
Все пятеро - бык, два пастуха и два мустанга - неслись по лугу с быстротою ветра. Бык ревел от ярости и страха, а вакеро громко гикали, раскручивая над головой длинные лассо. Развевающиеся по ветру черные прямые волосы, смуглые лица арабского типа, высокие испанские шляпы, красные кожаные штаны, застегнутые по внешним швам бубенчиками, огромные звенящие шпоры, пышно украшенные глубокие седла - все это, вместе с великолепными конями, безукоризненным искусством езды и диким возбуждением погони, придавало зрелищу необычайный интерес. Мы задержались на момент, чтобы посмотреть, чем кончится дело.
Яростно фыркая от злобы и высоко вскидывая рога, бык подбежал к нам
Его товарищу повезло больше. Ловко брошенная тяжелая веревка просвистела, как стрела, и охватила тугой петлей оба рога. С быстротой мысли всадник повернул коня назад, всадил ему в бока шпоры и, отчаянно сжимая седло ногами, во весь опор помчался от быка. Тот, ничего не замечая, бежал вперед. Через секунду веревка размоталась до конца и, натянувшись, рванула быка за голову, зазвенев, как тетива. Бык свалился на траву. Мустанг тоже чуть не упал.
Некоторое время бык неподвижно лежал на месте, а затем с усилием вскочил и дико оглянулся вокруг себя. Он еще не смирился. Глаза его, горевшие яростью, бессмысленно блуждали из стороны в сторону, пока он не разглядел веревку, тянувшуюся от его рогов к седлу. Тут он вдруг опустил голову и с отчаянным ревом кинулся на пастуха.
Всадник, заранее ждавший этого нападения, пришпорил мустанга и во весь опор пустился по лугу наутек. Бык наседал изо всех сил; время от времени расстояние сокращалось, а потом лассо снова натягивалось.
Проскакав около ста метров, пастух вдруг повернул коня под прямым углом. Бык не успел еще повернуться, как веревка опять со страшной силой рванула его за рога, так что он упал на бок. Но на этот раз он лежал всего одно мгновение и, сразу вскочив на ноги, опять бросился в погоню.
Но тут подлетел второй пастух и, когда бык пробежал мимо него, пустил ему вслед свое лассо, которое и обмоталось вокруг ноги животного.
Теперь бык упал уже не на бок, а на спину. Сотрясение было так сильно, что он долго лежал, как труп. Тогда один из пастухов осторожно подъехал к нему, нагнулся с седла, размотал обе веревки и отпустил его на свободу.
Бык встал на ноги с самым жалким и сконфуженным видом и беспрепятственно позволил загнать себя в кораль...
Тут мы спустились с холма. Увидев наши мундиры, пастухи сейчас же пришпорили мустангов. Нетрудно было заметить, что приближение отряда сильно напугало их. Это и не удивительно, так как фигура майора на долговязом жеребце вырисовывалась на фоне синего неба невероятным колоссом. Мексиканцы никогда в своей жизни не видывали таких высоких коней, а длинная вереница солдат в мундирах лишь увеличивала их страх.
– Как бы эти ребята совсем не сбежали, капитан, - сказал Линкольн, беря под козырек.
– Вы правы, сержант, - отвечал я, - а без них нам не поймать ни одного мула. Скорее поймаешь ветер.
– Позвольте мне ссадить одного молодца: я подстрелю только мустанга, а его не трону.
– Нет, сержант, жалко коня, - ответил я и продолжал, обращаясь не столько к Линкольну, сколько к самому себе:
– Конечно, я бы мог выслать вперед проводника, чтобы он предупредил... Но нет, это не годится. Я ведь должен действовать силой. Ничего не поделаешь, я обещал... Майор, не будете ли вы добры нагнать этих пастухов и сказать им, чтобы они не удирали?