Вологодское разорение
Шрифт:
Но вдруг, прямо на боярском пиру, молодой полководец Скопин-Шуйский, выпив чашу вина, упал и, промучившись несколько дней, умер.
«Уж не сам ли царь отравил его?» – шептались при дворе.
С тех пор окончательно отвернулся господь от царя Василия. Поляки взяли верх над его войсками. Сам он был низложен боярами, насильно пострижен в монахи, а вскоре выдан в Польшу в позорный полон.
Бывший царь, великий государь всея Руси, испил полную чашу унижения со стороны победителей. Его провезли в триумфальном обозе вместе с добычей и другими пленниками, заставили присягнуть польскому королю и заточили в замок. В сентябре 121 года от сотворения
11
1612 год от Рождества Христова.
Московские земли после свержения Шуйского остались без законного государя. Пошли разговоры, что бояре в Кремле зовут на царство польского королевича Ладислава, сына лютого недруга России короля Жигимонта [12] .
Шепчутся в Москве злые языки: «Русское государство с польским теперь должно быть заедино, как некогда сама Польша в унии с Литвой стала Речью Посполитой. Да будет ли после того само государство русское?»
Королевич Ладислав [13] в Москве так и не появился, вместо него пришли паны с челядью и ксендзы. Вместе с поляками нагрянули отряды черкас. Мало своих казаков-разбойников на Руси, тут еще эти. Впитали в себя польскую спесь, «пся кривь», и, хоть сами веры православной, русских не жалуют, обидно «москалями» кличут. Живут черкасы грабежом. Жалованье король платит только реестровым отрядам, и то нечасто и немного; сечевые казаки предоставлены самим себе.
12
Польский король Сигизмунд III Ваза.
13
Владислав Сигизмундович, будущий король Польши Владислав IV.
Коротка жизнь казацкая, а пожить хочется на широкую ногу; спешить надо, вот и грабят без разбору. Все равно в аду гореть!
Самозваный царь Дмитрий из-под Тушина бежал в Калугу и вскоре был зарублен саблей своим же приближенным – говорили, что из мести. Войско его разбежалось по городам и весям искать себе нового царя и по пути грабить население. Хуже на Руси еще не бывало.
Тогда-то в Нижнем Новгороде и собрался народ на вече. Выкрикнули, что надо идти, освобождать царство от иноземцев.
Вскоре узнали во всех городах о купце Козьме Минине, князе Дмитрии Пожарском, воеводе Андрее Алябьеве, которые созвали Народное ополчение для борьбы за веру и правду.
Из Нижнего Ополчение пришло в Ярославль. Вокруг него с каждым месяцем все больше сторонников появляется, отовсюду приходят люди – нет больше мочи терпеть им польское лихоимство.
Вологжане, после низложения царя Василия Шуйского, поневоле целовали крест на верность королевичу Владиславу. Но как только прознали про Ополчение, всей душой стали на его на сторону и по призыву князя Пожарского отправили к нему людей оружных, принялись помогать деньгами и припасами.
Летом князь Пожарский стал звать со всех городов людей ратных идти на Москву, гнать поляков из пределов государства Русского. Вологжане собрали большой отряд. Ждали приказа о
Не подумали тогда, что если все воинство к ополчению в Ярославль уйдет, то Вологда останется без охраны. Пустые страхи. Кто же посягнет на укрепленный город, когда победа русского воинства так близка? Не страшно! Стрельцы, что городовые стены охраняют, справятся если что. Да и Господь всегда подсобит вологжанам в трудную минуту.
Ближе к ночи подводы с казной разгрузили в амбарах и заперли на большие кованые замки «от лихого человека». Стража, кто не был в карауле, отправилась по кружечным дворам – пропивать выданное после доставки груза жалованье. А как же без пития? В нонешние времена никак: оно не только усталость снимает – душу от дум тяжелых лечит.
– Слышь, Трофим, – спросил один стрелец другого, – куды дальше прикажут идти?
– А куды бы не приказали, наше дело маленькое, пойдем.
– А если на Москву?
– Так что, пойдем и на Москву.
– А за кого пойдем, за государя Ладислава Жигимонтовича, коему крест на верность в прошлом году целовали, или за бунтовщиков нижегородских и ярославских?
– Дурень ты, – Трофим ловко достал из кошеля копейку. – Чья?
– Знамо дело, государева!
– Какого государя?
– Всея Руси.
– Имя читай.
– Неграмотный я, не разумею.
– А я разумею, – сказал Трофим, – вот тут на денге копейной имя царево есть: «Царь и великий князь Федор Иванович, всея Руси».
– Так он же преставился давно, царь-от Федор?
– Так-то оно так, но деньги именем его делают в Ополчении князь Пожарский со товарищи. Вот, смотри, под конем и буквицы имеются, три: я\ р\ с. Понимаешь, что сие значит?
– Нет, не смекаю.
– Ярославль, значит! «Совет всея земли» эти деньги печатает с именем покойного государя, при котором мир был да любовь: значит, хочет сызнова мира.
– Мира! – вздохнул второй стрелец. – Мир давно пора установить, землю пахать. Смотри, кругом пустоши, крестьянишки кто побит, иные в бегах, и волков развелось видимо-невидимо! Надобно порядок наводить на земле русской.
– Так что, брат, если по уму разобраться, то надоть в Ярославль править, а потом уж со всем Ополчением и на Москву иноземцев вышибать.
– А как же государь избранный?
– А ты его выбирал? Бояре выбирали, вот пусть они и ответ держат. Где он, твой Ладислав? В Кракове али еще где? Нетути его на Москве, а значит, и власти его нет.
– Складно заворачиваешь, но как бы головы через это дело не лишиться!
– С ляхами свяжешься – точно лишат и кошеля, и головы. Я от знающих людей слышал, за «Советом всея земли» сила. Господь их верной дорогой ведет, и скоро Смуте конец.
Они крикнули ярыжку, тот принес две кружки хмельного зелья. Выпили, расплатились «ярославскими» копейками и, чуть пошатываясь, пошли прочь от кружечного двора отдыхать после трудов праведных.
Через несколько дней большой отряд из стрельцов, разного чина городских людишек-ратников отправился из Вологды к Ярославлю в помощь ополченцам. Это был уже второй отряд: первый ушел к князю Пожарскому еще в начале лета. Город Вологда остался без войск. Стража на воротах и полторы сотни разных людей на охране складов и амбаров от воришек – не в счет.