Волонтер: Нарушая приказы
Шрифт:
– Я говорю, царевич с денщиком ушли налегке. Взяли только необходимое
Майор посмотрел на капитана.
– Может ты, Всеволод, что-то слышал.
– Ничего не слышал, господин майор, – проговорил Шипицын.
– Не поверю. Не бывает такого, чтобы все происходило в тишине.
Капитан на секунду задумался, сначала взглянул на бывшего коменданта (не понимая какими судьбами тот оказался в Риге), затем на Шредера.
– Мне послышалось – Паткуль.
– Паткуль? – Переспросил Золотарев.
– Так точно.
С лифляндцем Андрей был знаком. Неожиданно он припомнил, что тот был несколько лет назад предан польским королем и выдан
– Как ты думаешь Христофор, – проговорил он, отложив в сторону лук, – Петр изменит свое отношение к сыну, если тот докажет ему, что уже стал взрослым?
– Ну, не знаю. Вполне возможно, что и да.
– Вот! – воскликнул граф. – Паткуль сейчас томится в какой-то шведской тюрьме…
– В крепости Кенигштейн, – подсказал капитан.
– А ты откуда знаешь?
– Я слышал, кроме фамилии Паткуль и название крепости. Да вот только не придал этому значения.
– И что бы ты сделал? – спросил майор, – Они ведь все равно убежали бы.
– Убежали, – согласился граф. – Кажется мне, что мы должны отыскать их. Ну, и возглавить спасение лифляндца.
– Возглавить? – хором спросили офицеры.
– Вот именно возглавить.
Золотарев рассказал свою задумку. Изменить планы царевича не удастся. Если даже они перехватят его, то нет гарантии, что Алексей не предпримет второй попытки убежать. Не будешь же его в цепи заковывать, чтобы в Англию доставить.
А тут попытаться вытащить Паткуля. Как бы ни сложилась операция, успешно или нет, отправиться в какой-нибудь порт одной из германских земель, а уж оттуда с чистой совестью заставить Алексея ехать в Англию.
– Но… – хотел было сказать что-то майор, но Золотарев не дал.
– Я уж сам попытаюсь убедить своего ученика, что поездка в Навигацкую школу необходима. А сейчас я, господа, хотел бы вздремнуть. Да и вам бы советовал это сделать.
Андрей не раздеваясь улегся на кровать и тут же захрапел. Майор удивленно на него взглянул.
– Помоги перебинтовать раны, – проговорил он, обращаясь к Шипицыну.
Тот удивленно взглянул на Шредера.
– У самого постоялого двора напали, – пояснил Христофор.
– Кто?
– Они теперь не скажут.
Ночью Андрей вспомнил свою последнюю встречу с бароном фон Паткулем. Случилось это в начале тысяча семьсот пятого года…
Зима застала Золотарева в трудах. Крепость восстановить удалось, но тут же возникла иная забота. Марта должна была вот-вот родить. Пришлось среди чухонских старух искать повитуху. Слава богу, задачу облегчил адъютант Лемме. С его появлением в «команде» Андрея (так называл эстонец свое окружение) проблем становилось все меньше и меньше. Даже времени стало больше для осмысления происходящего. Однажды, ближе к приближавшимся новогодним праздникам, тот вдруг задумался, а что стало с его «Мерседесом»? Ведь как-никак он на нем в прошлое провалился. Сгореть-то тот сгорел, но не весь же? Должно же что-то остаться. Комендант даже заикнулся об этом своему адъютанту. Правда, сообщил не все подробности. Умолчал откуда он, и для чего агрегат, который комендант разыскивал, предназначался. Ответ был однозначный – подождать до лета, можно и сейчас зимой поискать, но вот, сколько времени эти поиски займут одному богу известно. Решил прислушаться, но боязнь, что некоторые детали просто покроются ржавчиной, все же осталась.
В самом начале тысяча семьсот пятого года Марта родила. Девочку назвали – Элизабет. (Почему именно так Андрей объяснить себе не мог ни тогда, ни позже, когда старым стал). Устроили праздничный обед. Тут, должен вам сообщить, весь гарнизон гулял, а о том, что коменданта жители города завалили пусть и скромными подарками, стоило бы умолчать. В честь сего знатного события, был устроен фейерверк.
Петр Алексеевич на день рождения дочери графа Золотарева так и не приехал. Как предполагал Андрей, у того и без него забот было много. Вместо него в Нарву проездом прибыл Паткуль. Лемме доложил, что тот ждет аудиенции коменданта.
Подумав немного, Андрей решил пригласить того в столовую, где собирался только-только пообедать. Юстас кивнул и ушел. Эстонец же проследовал в соседнюю комнату. Там за столом его уже ждала Марта.
Дверь отворилась и в комнату, звеня шпорами, вошел Иоанн Рейнгольд Паткуль. Поклон коменданту, поцелуй ручки супруги графа.
– Присаживайтесь, барон, – проговорил Андрей, предлагая тому присоединиться к трапезе.
– Благодарю вас, граф, – молвил тот и опустился на стул.
Тут же подошел слуга с подносом. Поставил перед гостем: серебряный кубок, тарелку с похлебкой, тарелку с жаренной курочкой. Другой слуга тут же наполнил бокал барона красным вином. Паткуль поднял кубок и молвил:
– За новорожденную!
– Спасибо барон, – засмущалась Марта. Хлопнула в ладоши, и служанка (женщина в возрасте) внесла младенца.
Иоганн встал, подошел к ребенку. Посмотрел и проговорил:
– Вся в мать. Такая же красивая.
Вернулся за стол. Подозвал слугу, того самого, что вино наливал, и что-то прошептал. Тот кивнул и удалился. Вернулся он, через минуту неся большую корзину.
– Это от меня, граф,. – молвил между тем Паткуль. Затем запихнул руку за пазуху, долго рылся и извлек небольшой мешочек, и со словами, – а это от его Величества Петра Алексеевича, – протянул коменданту.
В мешочке оказалась монета, посвященная взятию Нарвы.
«Если сделать планку, и соединить с монетой, – подумал Андрей, – получится неплохая медаль».
Взял из рук барона награду. А тот между тем продолжал:
– Сей монетой, государь наградил всех участников осады города.
– Благодарю вас, барон. – Проговорил Андрей.
– Не за что, граф, государь попросил привезти ее вам. Я выполнил миссию. А теперь разрешите мне пообедать, я только что с дороги и со вчерашнего вечера во рту не было и маковой росинки.
– Кушайте, сударь, кушайте, – проговорила, улыбаясь, Марта.
Вот только в тишине все равно поесть не удалось. Все испортил сам же барон. Иоганн просто не удержался, поведал обо всем, что творилось сейчас.
– Август, – начал тот, отламывая кусок горбушку, – окончательно показал себя неспособным на серьезное сопротивление Карлосу. Того и гляди полетит с трона. Лифляндское дворянство уже перестало верить в несокрушимость и непобедимость шведских властителей. А он, – тут Паткуль выругался, хотел, было по столу со злости ударить, но сдержался, – тянет. Ливонцы видят уже, что здесь, под Нарвой, где утвердились русские, живется, не смотря на войну куда спокойнее, чем все в той же Лифляндии, куда постоянно вторгается русская конница, а за ней, само собой, – Иоганн отпил из кубка, – пехота. Вряд ли Карлос способен справиться с Петром. Сейчас еще Рига, курляндская крепость Митава и Бауск держатся. Но дай срок, и они падут. О Лещинском я промолчу…