Волонтер: Нарушая приказы
Шрифт:
– Богатым буду, – молвил Андрей, – да вот только Андресом Ларсоном меня с того самого момента, как в Архангельский городок, с твоим бывшим хозяином приехали, уже больше не кличут.
Вошли в дом, Ельчанинов старший лежал на кровати. Сверху, поверх одеяла был накинут тулуп.
– Мерзнет батюшка, – проговорил денщик.
Старик закашлял. Открыл глаза и посмотрел на вошедшего вместе с денщиком человека.
– Кто это с тобой Тихон?
– Приятель сына вашего – Андрес Ларсон!
– Это, которого? – уточнил старик.
– Младшенького. Силантия.
Старик вновь закашлял.
– Человек с дороги, а ты его не накормил.
– Сейчас все организую барин.
– И человечка моего тоже неплохо было бы накормить, – произнес Золотарев.
– И его накормим, – произнес Тихон и ушел из комнаты.
Пока он занимался приготовлением трапезы, эстонец рассказал старику о том, как путешествовали они с Силантием Семеновичем. Не хотел Андрей говорить, как погиб князь, да вот только старик настоял. Граф думал, что история эта убьет старика, но тот когда эстонец закончил рассказ лишь сказал:
– Я рад, что он умер вот так на поле, брани. Все же смерть с оружием в руках лучше, чем та смерть, что суждена мне.
Старый князь закашлял, и тут в горницу вошел денщик и сообщил, что стол накрыт.
– Вы уж ступайте, сударь, пообедайте. Оставьте меня старика одного.
Пробыли в Ярославле сутки. Казак Вус впервые, за все время их путешествия из Малороссии, смог выспаться. Когда же собирались уезжать, к себе Золотарева вызвал старый князь. Когда Андрей стоял перед ним, старик вновь оглядел его и произнес:
– Детей у меня, граф, увы, не осталось. Поэтому и имение в случае моей смерти останется без присмотра. Я знал своего сына Силантия очень хорошо, и уверен, что вряд ли он стал бы поддерживать отношения, с человеком которого не уважал. Поэтому граф, я желаю оставить свое поместье вам. Как доберетесь до супруги, берите ее и детей и приезжайте сюда…
– Но, – хотел было перебить Андрей.
– Никаких – но! Если вы думаете, что государь будет против, так глубоко заблуждаетесь. За те заслуги, что оказали ему мои сыновья, он мне многим обязан, и вряд ли откажет в последней просьбе умирающему. Я уже отослал человека в Малороссию с просьбой.
Золотарев видел в окно, как поутру дом покинул один из людей князя. Тогда он не придал этому никакого значения, а оно эвон как сложилось. Старик подозвал денщика и протянул бумагу.
– Отдай грамоту на земли, графу.
Тихон выполнил его просьбу. Граф минуту стоял, молча, словно парализованный. Потом подошел к кровати старика. Опустился на колени и припал к руке князя.
– Не достоин я, – проговорил Андрей.
– Это уже мне считать, – проговорил старик, – достоин ты или нет.
Когда Андрей уезжал, он еще минут пять стоял у ворот и глядел на дом. Ему казалось, что больше живым князя Ельчанинова он не увидит. Только после этого забрался в сани и проговорил:
– Поехали, казак Вус, поехали.
Добираться зимой было куда проще, чем весной, когда большая часть дорог превращалась в направления. Сейчас, когда вода превратилась в лед, можно было ничего не опасаясь мчаться, гоня во весь опор по замерзшей глади рек. Молога, Сухона и вот, наконец, Шексна. В этих краях Андрей раньше никогда в это время года не бывал. Леса теперь были серыми, и иногда казалось, что сквозь них можно было видеть. Золотарев на секунду подумал, что сейчас на горизонте он увидит поднимающийся в небо Андлар. Затем отогнал эту глупую мысль. Слишком холодно, и какую бы горелку не изобрел кузнец Афанасий, вряд ли она могла бы поддерживать шар в воздухе очень длительное время.
– Еще немного, Вус, – проговорил Андрей, – и мы приедем на место.
Казак кивнул.
Они свернули к берегу и начали въезжать в гору. Лошадке тянуть сани стало тяжело. Золотарев соскочил прямо в рыхлый мягкий снег. Казак заметил, что теперь он никого не везет, остановил лошадку.
– Пойду пешочком, – пояснил граф, – тут уже недалеко. Вон видишь на горе дом? Вот к нему и езжай.
Не спеша, а куда теперь было спешить, Андрей поднимался по дорожке проложенной монахами. Вскоре он остановился, вытащил трубку и закурил. Постоял так минуту, затем присел и потрогал белый девственный снег. В этой эпохе Золотарев ни разу не видел, чтобы тот был черным от копоти. Вдруг до него донесся откуда-то сверху детский смех. Андрей посмотрел вверх и увидел бегущего по дороге мальчишку. Отцовское сердце екнуло, и он понял, что бежавший был его сын – Силантий. С криками – «Папа! Папа!», тот кинулся в распростертые руки отца. Граф нежно прижал отпрыска, затем посадил на закорки и понес к дому.
Марта ждала его у ворот. Рядом стоял Юстас Лемме. Андрей отдал ему сына и обнял жену.
– Как же я скучал, – прошептал он.
Они вошли во двор. Андрей на секунду остановился и оглядел дом. Здесь он прожил всего лишь месяц, пока генерал Квятковский не привез приказ Петра о том, что граф Золотарев должен сопровождать царевича Алексея в Англию.
«Как же они жили все это время в этих краях, – подумал Андрей, смотря на супругу и детей. – Неужели ходила с Лемме смотреть, как веселятся местные крестьяне под гусли?»
Уже за столом, эстонец вспомнил о двух оставшихся у него бутылочках с итальянским соусом. Одну он решил схоронить до лучших времен, а другой побаловать местного батюшку, старосту и кузнеца. Глядишь, понравится, и начнут выращивать томаты. Вот только встретиться решил с ними, после того, как отдохнет. Распорядился предоставить комнатку для казака.
Вечером у него с Вусом состоялся разговор. Казак просил Буревестника отпустить его обратно в Сечь.
– Отдохнешь немного, а потом отправишься обратно, – предложил Андрей.
Но, казак, ни за что не хотел оставаться и, взяв лошадку из конюшни графа, а Лемме за время его отсутствия приобрел пять штук, так как считал, что те в хозяйстве понадобятся. Уехал.
На следующий день к нему явились гости, настоятель, правда, пришел недовольный.
– Ты должен был сам прийти в монастырь, – проговорил монах, – а не ждать когда батюшка сам к тебе пожалует, – подмигнул, – небось – нагрешил в дороге.
Затем появился староста, да не один. С ним был тот самый мастер, что делал гусли. Принесли балалайку. Продемонстрировали ее Андрею. Граф остался доволен. Опробовали вечером, когда Золотарев предложил организовать в этих диких краях – ассамблею, на подобии тех, что устраивал Петр.