Волшебная нить
Шрифт:
Благоухание летней ночи, трели соловья, мягкое дыхание ласкового ветерка тотчас оглушили женщину. Она ахнула и ступила в сад. Сердце Марьи Алексеевны взволнованно билось, вся она дрожала не то от ночной свежести, не то от восторга, охватившего ее. "Как можно спать в такую ночь?" - думала Марья Алексеевна, бредя по песчаным дорожкам куда-то вперед, к белеющей среди дерев ротонде. Спальные туфельки ее намокли от росы, но она не замечала этого, чувствуя, как все напряглось внутри от странного ожидания. Приблизившись к беседке, она остановилась в нерешительности. Тут вдруг на пороге ротонды возник темный силуэт, и знакомый срывающийся голос произнес:
– Иди ко мне!
– Сережа!
– ахнула она и упала в его объятья.
20.
Игнатий Ильич дождался, когда все гости отоспятся, и собрал всех за чаем в столовой, чтобы сообщить об опасности, отныне угрожающей путешественникам на лесных дорогах. Поднялся ропот, дамы испуганно крестились, мужчины обратили взоры к предводителю дворянства:
– Что ж это делается, Сергей Львович? Неужто власти не способны окоротить негодяя?
Предводитель нещадно хмурился:
– Вот и спросим у власти. Семен Алексеевич, что скажете?
Исправник подлил сливок в чай, отпил изрядный глоток и спокойно ответил, отирая усы:
– Делается все возможное. Зимой ускользнул от нас разбойник, теперь не уйдет!
Бронский-старший не удовлетворился ответом. Лицо его обрело сухость и надменность.
– Мы это слышали от вас зимой. Не пора ли опять звать армию на подмогу?
– Не кипятитесь, Сергей Львович, - добродушно успокоил его Синцов.
– Позовем и армию, коли занадобится.
Игнатий Ильич распорядился самым дальним помещикам выделить охрану из числа дворовых людей. Важные гости из Петербурга отбывали целым поездом вместе с молодыми. С их оснащением им не страшны были разбойники. Бронские отказались от охраны, напротив, вызвались сопроводить соседок Денисьевых до их имения.
Катя прощалась с подругой. У них, наконец, появилась минутка побыть вместе, наедине, в девичьей комнатке Наташи. Юная женщина прощалась и с ней, с комнаткой.
– А то, может, дождешься нашего отъезда?
– шмыгая носом, спросила Наташа. Она с надеждой смотрела на любимую подругу.
Катя не видела в новоявленной супруге значительной перемены. Но все же Наташа была другая. Перед ней сидела молодая дама в дорогом парижском туалете.
– Что пользы длить расставание?
– печально отвечала Катя вопросом на вопрос. Она обняла подругу и поцеловала ее лоб.
– Надобно ехать: нас ждут.
– Господи, господи, как же это я без тебя?
– вдруг запричитала Наташа.
– С кем душеньку-то отведу, с кем погадаю на святки, с кем пошепчусь перед сном про кавалеров?
Катя не вынесла и тоже всхлипнула. Это еще более раззадорило молодую:
– Ох, горюшко-о!
– завыла она в голос.
– Когда еще увижу-то подруженьку милую-у? Кто же меня теперь приласкает, утеши-ит?
– Муж утешит, - успокаиваясь, тихо ответила Катя.
– У тебя теперь муж...
– Му-уж?
– будто удивляясь, протянула Наташа, и слезы тотчас высохли на ее глазах.
– Муж, - томно повторила она и блаженно зажмурилась.
– А-ах!
– теперь Наташа смеялась.
Катя с улыбкой покачала головой: ее подруга всегда легко переходила от печали к веселью.
– Скажи мне, душа, - попросила Катя, - ты счастлива теперь?
– Ой, как счастлива, сказать страшно!
– прошептала Наташа, отчего-то краснея.
И Катя тоже потупилась, прочтя в ее глазах все, в чем та не призналась.
– Приезжай ко мне, Катя, в Петербург! Алексей Николаевич хороший, он как сестру тебя примет, вот увидишь!
– взялась уговаривать Наташа.
– Кто знает, может, и приеду, - утешила ее любимая подруга.
Они помолчали, задумавшись о грядущем.
– Что Левушка, - запоздало поинтересовалась Наташа, - прощен? Не отпирайся, я видела: вы танцевали!
Катя с деланным равнодушием пожала плечами.
– Мне нет дела до него и его столичных интрижек. Только бы меня оставил в покое!
– А-а, Катя, сдается мне, он скоро будет прощен!
– воскликнула Наташа, и Катя невольно улыбнулась.
– Как у тебя все просто, Наташа!
– с нескрываемой завистью произнесла она.
Однако пора было расставаться. Уже прислали сказать, что экипажи готовы, и ждут только Катю. Наташа вдруг сделалась серьезной.
– Храни тебя Бог, - сказала она и по-матерински трижды перекрестила Катю.
Подруги обнялись и расцеловались на прощание...
Путь домой напомнил Кате тот весенний день, когда они с маменькой ездили на ярмарку. Как и тогда, Бронские деликатно предложили им занять места в их шестиместной карете.
– В открытом экипаже вы пропылитесь, да и солнце!
– рассуждал Сергей Львович.
На этот раз Марья Алексеевна не возражала. Оно и понятно: чем трястись в безрессорной бричке, лучше ехать в комфорте.
Маменька с утра удивляла Катю. Да спала ли она в эту ночь? Когда девушка поднялась, Марья Алексеевна только что вернулась из сада, где она гуляла в довольно странном одеянье: в покрывале, наброшенном на хорошенькую ночную рубашку. У нее был вид нашкодившей девчонки: вместе лукавый и счастливый. Катя не уставала дивиться переменам в маменьке: решительно она помолодела лет на десять! Конечно, ей надобно бывать в обществе, много танцевать, наряжаться. Да какой женщине это не пристало?
В добавление ко всему, Марья Алексеевна сделалась задумчивой: она поминутно застывала посреди фразы с мечтательной улыбкой на посвежевших, разрумянившихся устах. Когда Бронский-старший за утренним чаем предложил сопроводить их до дома, она тотчас согласилась, чем еще раз удивила дочь. При этом маменька краснела, как институтка, и силилась не смотреть в глаза Сергею Львовичу. "Ей-богу, как дитя!" - подумала Катя.
И вот они опять в карете наедине с Бронскими, но теперь, кажется, между ними нет прежней неприязни. Сергей Львович смотрит на Марью Алексеевну с теплым вниманием, чуть прищурив глаза. Что до Левушки, то Катя и не видя знала, на ком покоится его вопрошающий взгляд.
Сергей Львович первым нарушил неловкое молчание:
– Желаете ли знать, кто этот Гришка, коего трепещет весь уезд?
Все с готовностью выразили желание услышать. Сергей Львович продолжил:
– О, тут история в романтическом духе, как ее рассказывали у нас. Впрочем, за подлинность не ручаюсь.