Волшебная шапка
Шрифт:
Ответить ему я не успел: комната наполнилась ребятами. Они принесли букет подзамёрзших цветов, кулёк конфет и штук десять яблок. Положили всё это на стол и давай тормошить меня: кто щупает лоб, кто осматривает руку, а кто и пятки щекочет. Вопросы сыпались градом, я не успевал отвечать. Хорошо, что в это время появился Вахид Салиевич и навёл порядок – рассадил всех куда мог.
– Теперь можно и поговорить с больным. Какое там поговорить! У меня что-тозастряло в горле, защипало в глазах, вот-вот заплачу.
Не стану скрывать, я до глубины души переживал, что отстал от сверстников
– Температура спала? – поинтересовался Абдусамат. Этот парень любит привязывать девочек косичками друг к другу.
– Да, сейчас нормальная. Спасибо.
– А что, не мог ты почитать над собой молитву, чтобы беду отвадить? – спросил Гияс. – Зря, что ли, учился у муллы Янгока?
Ребята дружно засмеялись. Шахида, которая сидит за моей партой, кажется, почувствовала, что мне неловко, сама атаковала Гияса.
– Хашим учился у муллы Янгока, чтобы проучить его. А ты зачем старался? Всё равно не научился ездить на быке!
Хохот поднялся сильнее прежнего. Гияс вскочил с места, стал оправдываться.
– Попробовали бы вы сами научиться ездить на таком быке! Он был такой высокий, что без лестницы не заберёшься ему на спину. Только начал подниматься, а он как шагнёт вперёд – я и брякнулся на землю вместе с лестницей.
Вы не представляете, как мама обрадовалась приходу моих одноклассников!
– Не думала, не гадала, что у моего непутёвого Хашима столько друзей-товарищей! Спасибо, детки, что решили проведать моего мальчика, спасибо вашим родителям, породившим таких милых детей, спасибо учителям, воспитавшим вас такими чуткими и добрыми!
Она суетилась в комнате, что-то поправляла, доставала, но, не докончив начатое дело, спешила на кухню, потом опять появлялась, начинала делать совсем другое. Мама ни за что не согласилась отпустить ребят без угощения. И угостила на славу. Завалила стол разными конфетами, пряниками, сушёными фруктами, которые обычно прятала от нас в шкафу.
– Хашимджан, поправляйтесь скорее, без вас класс наш совсем опустел, осиротел, – сказал, уходя, Вахид Салиевич.
– Нет, не буду поправляться. И стараться не буду! – сказал я, пряча лицо под одеялом.
– Почему же это, Хашимджан? – удивился учитель.
– Потому что все они дразнят меня «муллой»!
Ребята поняли, что я шучу, но что всё же в шутке кроется доля правды. Они зашумели, загалдели, обещая никогда больше не называть меня муллой.
– Тогда считайте, что с сегодняшнегодня я уже поправился, – сказал я, откинув одеяло.
После ухода ребят мама долго сидела возле меня, гладя мне лоб.
– Какие чудесные ребята твои одноклассники, Хашимджан! Весёлые, добрые, ласковые!.. – Голос у мамы дрогнул.
– Я ведь специально остался на второй год, мама, чтобы учиться вместе с ними! (Мама улыбнулась.)
– Этот… как его… тот парень, который поймал волчонка, он тоже…
– Акрам?
– Да, да, Акрам этот… вчера весь день под окнами торчал. Выхожу пригласить его в дом, а он стремглав убегает прочь. Очень переживал за тебя. Материнское сердце не обманешь. И вообще отличные товарищи у тебя в классе, Хашимджан, сынок. Держись их крепче… не потеряй…
«А где моя голова?»
Вы же знаете, не в моём характере поддаваться обстоятельствам. Если бы не потерял сознание, – с места не сойти! – вовсе не валялся бы в постели. На третий день я был уже на ногах и, несмотря на возражения мамы и бабушки, отправился в школу, в свой любимый шестой «Б» класс. Пусть получу сто двоек, зато буду с товарищами.
Вошёл в класс и тут же пожалел, что поторопился. В нашем классе выпускали стенгазету «Отличник». Так вот новый номер целиком был посвящён нам с Акрамом. Мало чтонарисовали: Акрам скачет верхом на волчонке, а я плетусь на худущей дворняжке. Это ладно, как-нибудь пережили бы, главное в том, что у обоих не было головы. Вместо головы – круг, а в круг вписана фамилия. Под карикатурой подпись: «Странно, почему у них нет головы?» И ответ: «Будь у них голова – разве пропустили бы столько уроков!»
Признаться, здорово придумано, остроумно, мне понравилось. Вначале я от души посмеялся, потом вдруг подумал: «А ведь точно так, как сейчас я смеюсь сам над собой, над нами смеялись и другие. Может, пришли домой и родителям рассказали, и те тоже посмеялись от души».
Руки сами собой сжались в кулаки, в голову ударила кровь, но я сдержал себя.
– Кто это нарисовал? Очень красиво! – добродушно улыбнулся я, точно хотел расцеловать того великого художника.
Я знал, что редактором у нас левша Таштемир. А он стоял рядышком, покряхтывал от удовольствия. Услышав мой вопрос, Таштемир горделиво выпятил грудь:
– Я нарисовал, апчхи!.. Отойди подальше, у меня насморк, апчхи!..
– Вы поглядите на него, опозорил человека да гордится, точно геройство совершил. Зачем нарисовал?
– Нарисовал, апчхи!..
– Зачем, говорю?
– Апчхи, апчхи!
– А ты погляди, погляди хорошенько, есть у меня голова или нет? – Для большей убедительности я потёрся головой о его живот.
– Сейчас вроде бы есть, апчхи…
– Эй, Апчхи, я тебя спрашиваю, почему нарисовал меня безголовым?
– А почему ты сам… апчхи… прогуливаешь уроки ради всяких… апчхи!.. Тянешь класс назад… апчхи… апчхи… мы очутились…
– Сейчас же сними карикатуру.
– Апчхи… не сниму.
– Ну погоди! – Я оттолкнул Таштемира, сорвал газету.
В классе поднялась страшная суматоха: кто-то схватил меня за руку, кто-то поднимал с пола Таштемира, другой отряхивал с него невидимую пыль.
Надо же было, чтобы именно в этот момент в класс вошёл мой «любимейший» Закирджан. Так уж мне всегда везёт, вы знаете.