Волшебная шкатулка
Шрифт:
Так вот, у этих зеркал есть одна своеобразная особенность. Хотя их поверхность, абсолютно гладкая, какой она, собственно, и должна быть у зеркала, но когда вы направите отраженный луч, скажем, на белую стену, то не получите ровного светового пятна. Там будет орнамент, нанесенный на оборотную сторону зеркала
— Невероятно! — воскликнула мисс Мэйбл. — В это трудно поверить.
— Вы правы, — согласился Торндайк. — И все-таки объяснение здесь довольно простое. Профессор Сильваниус Томпсон разгадал эту загадку много лет назад. Она основана на явлениях, о которых я уже вам рассказал. Мастер, изготовляющий
Но обратите внимание: когда резец делает линию, в мягкой матрице остается твердый рисунок, поскольку металл рисунка оказывает большее сопротивление полирующему материалу, чем мягкая матрица. В результате полировки на лицевой стороне зеркала возникает рельеф. Он выступает над поверхностью совсем немного — менее одной стотысячной дюйма — и совсем невидим для глаза. Но каким бы он ни был незначительным, благодаря уже упоминаемому мной явлению в оптике — припоминаете, угол удваивается? — его достаточно, чтобы влиять на отражение света В результате, каждая выгравированная линия дает на световом пятне темную линию с ярким кантом, и так можно разглядеть весь рисунок.
— С этим все ясно, — закивали головами мисс Мэйбл и мистер Бродриб.
— А теперь, — продолжал Торндайк, — прежде чем мы перейдем к шкатулке, я должен сделать один очень интересный вывод. Предположим, наш мастер, закончив зеркало, стирает изображение на обороте, а на чистой поверхности вытравляет новый рисунок. Процесс травления не влияет на структуру металла, так что новый рисунок не будет проявляться на отраженном пятне, а старый будет проявляться. Потому что хоть его и не видно на поверхности зеркала, и он стерт на обороте, но он все-таки сохраняется внутри металла и влияет на отражение. В результате этого изображение, увиденное нами на экране, будет отличаться от того, которое мы видим на обороте зеркала.
Не сомневаюсь, что вы уже догадались, к чему я веду. Но я все-таки расскажу, как исследовал далее шкатулку. С первого же взгляда было ясно, что это «вещь в себе». У нее не было никакой ценности — я имею в виду работу и материал. Какая же ценность скрывалась в ней? Справедливо было предположить, что шкатулка — это способ передачи какого-то секрета или информации. Ее изготовил Уэниси, который, почти наверное, владел жемчужинами и которого так преследовали, что у него не было возможности установить связь со своими друзьями. А шкатулку нужно было передать сообщнику, верному человеку. Поскольку жемчужин так и не нашли, то шкатулка могла, очевидно, рассказать о месте, куда Уэниси спрятал их, убегая, и где они, очевидно, хранятся до сих пор.
Придя к такому выводу, я начал исследовать шкатулку. И вот что я выяснил. Сама вещь изготовлена из обычного белого металла, которому придали более привлекательный вид, покрыв его лаком. Но дно из белого металла было срезано и на его место была поставлена бронзовая пластинка. Внутренняя поверхность дна была покрыта вытравленным узором, и это сразу же возбудило мое
Как только вы ушли, я отнес шкатулку в лабораторию и направил на ее дно мощный луч света, улавливая отраженный свет на белый лист бумаги. Результат оказался именно такой, какого я ожидал. На ярком овальном пятне можно было различить не очень четкие, но достаточно разборчивые очертания пяти слов, написанных японскими иероглифами.
Теперь передо мной встала дилемма: я же не знаю японского языка, а обращаться при таких обстоятельствах к переводчику было бы неразумно. Но поскольку у меня все-таки есть некоторое представление о японских иероглифах, а японский словарь у меня есть, то я решил попробовать расшифровать слова сам. Если бы мне это не удалось, тогда пришлось бы поискать какого-нибудь надежного переводчика.
Но мое задание оказалось более легким, чем я ожидал. Слова были отдельными, не сложенными в предложение, и мне не нужно было углубляться в дебри грамматики. Я выписал первое слово и посмотрел в словарь. Оно означало «жемчужины». Меня это подбодрило, и я перешел к другому, переводившемуся как «помпа». Третье звучало как «джоккис» или «джоккиш», но в словаре такого слова не было. Тогда я приступил к следующему, надеясь, что оно объяснит предшествующее. Так и вышло. Четвертое слово было «филдс», а последнее явно «Лондон». Итак, вся группа слов читалась так: жемчужины, помпа, джоккис, филдс, Лондон.
Далее я знал, что на Джоккейз-филдс помпы нет, зато есть на Бедфорд-роуд, поблизости от Джоккейз-филдс и как раз напротив Браунлоу-стрит. А из рассказа мистера Бродриба я помнил, что Уэниси, убегая, бежал по Хэнд-корт и свернул на Браунлоу-стрит, вроде бы в сторону помпы. Поскольку ею не пользуются, а отверстие от рычага достаточно высоко, то дети туда не заберутся. Поэтому помпа может быть неплохим временным укрытием, и я уже не сомневался, что мешочек с жемчугом спрятан там и, может быть, он все еще на месте. Меня подмывало сразу же пойти и убедиться в этом, но я подумал, что это открытие должна сделать сама мисс Мэйбл, поэтому я даже не посмел заранее обследовать это место, опасаясь, что за мной уже следят. Если бы я нашел сокровище, то должен был бы сразу же забрать его и передать мисс Мэйбл, а это было бы слишком прозаичным завершением нашего приключения. Поэтому-то я и надел маску таинственности, чем заслужил укор со стороны моего друга Бродриба. Вот и вся история моей беседы с оракулом.
Полка над нашим камином стала настоящим музеем трофеев и подарков от благодарных клиентов. Есть среди них и фигурка японца, сидящего с бессмысленной улыбкой на маленьком личике — «волшебная шкатулка». Но владельцам она уже ничем не угрожает. Ее жало вырвано, чары развеяны, секрет разгадан, а слава ее минула.
Перевел с английского Владимир Ковешников.