Волшебная сказка Нью-Йорка
Шрифт:
Дверь отворяется. Входит Адмирал. Укутанный в белый купальный халат. Шея обернута полотенцем. На ногах поскрипывают новенькие боксерские туфли. Черные брови нахмурены. О'Рурк приветственно разводит руки.
— А вот и Адмирал. Борец за права белого человека. В чем нуждается наша страна, так это в том, чтобы каждый в ней стал ирландцем, верно, Адмирал. Смотрите, и Корнелиус Кристиан тоже здесь.
— Вижу-вижу.
— Зачем вы так, Адмирал, Корнелиус добрый малый. Разве что нахватался немного либеральных идей. Это все Европа да тамошнее свободомыслие.
— Не
— Мы все налогоплательщики, Адмирал.
— А я вот не желаю, чтобы на мои деньги таким, как он, помогали устраиваться здесь. Критикующим собственную страну.
— Послушайте, Адмирал, он всего-то сказал, что американские женщины шлюхи.
— И я, как ни прискорбно, вынужден был с ним согласиться.
— Слышишь, Корнелиус. Что говорит Адмирал. Выходит, в чем-то вы с ним все же сошлись. Наверное, оба правы. Страна от побережья до побережья так и кишит шлюхами. Хотя постойте-ка. А как же моя жена. Вы называете шлюхой мою жену. Нет, так нельзя говорить. Она мать, у нее дети.
— Я не о женах говорю. Я говорю о живущих на социальное обеспечение шлюхах, которые прохлаждаются в этом городе и за которых я плачу налоги.
Адмирал протягивает руки в перчатках О'Рурку, чтобы тот их зашнуровал. А Кристиан тем временем танцует вокруг здоровенного, похожего на похоронный, мешка, осыпая его ударами.
— Платите, платите, так вам и надо.
— Как, черт побери, а разве вы налогов не платите.
— Я пребываю в забвении.
— Научились, понимаешь, всякие слова говорить. Попали бы вы на один из моих кораблей. Свобода мысли, будь я проклят, блядуют на свободе вот и все дела.
— Послушайте, адмирал, в этом спортзале командую я. Неприличные выражения запрещаются.
— А вот попал бы он как-нибудь ко мне на корабль.
— Но Корнелиус уже служил во флоте, Адмирал. Вы на его оснастку взгляните. Якоря навесу. Переборки укреплены. Прощай любимый город, уходим завтра в море. Чтобы повытрясти дерьмо из пакостных итальяшек. Вперед за Ирландию.
— Чушь собачья.
— Какая такая чушь, Адмирал. Вот Кристиан говорит, что жиды да негритосы заняли в подземке все сиденья. Их, говорит, надо в масле сварить. Чтобы освободить места для ирландцев.
— Иных слов я от него и не ждал.
— А вы подеритесь с ним, Адмирал, подеритесь. В конце концов, для чего предназначено это место. Как не для упражнения в мужественных видах спорта. В искусстве самообороны.
— Я ожидаю мою маникюршу.
— Кристиан думает, что вы гомосексуалист, Адмирал. Что вы потому и за ногтями ухаживаете. Дали бы вы ему как следует. И потом, что это вы здесь салон красоты устраиваете.
— Как только вы перестанете упражняться здесь в бизнесе, я начну упражняться в мужественных видах спорта.
— Как же мне продавать мой антиквариат, если у меня своего магазина не будет. Я между прочим отличную штуку придумал, велел насверлить в картинных рамах дырок, чтобы казалось, будто дерево черви проели. Не хотите купить кого-нибудь из старых мастеров, Адмирал. Дешево. Повесите у себя на яхте в кают-компании.
— Подделки, изготовленные на задворках Бронкса.
— Подлинники из самых что ни на есть европейских замков.
— О'Рурк, вы в музее когда-нибудь были.
— Зачем. Мне и так хорошо. Нанял себе двух молодцов, только что из университета. Я всегда говорил, если у человека есть ученая степень, он, когда ворует, сильно нервничает. А такого легче поймать.
Стук в дверь. О'Рурк орет, милости просим в наш гадюшник. На пороге нерешительно застывает девушка в белом халатике. Толкающая перед собой сервировочный столик с серебряным заварочным чайником и подносиком, полным маникюрных инструментов.
— Я ищу Адмирала Брауна.
— А вот он. Вот этот могучий бык.
— Заткнитесь, О'Рурк. Входите, юная леди. Как вас зовут.
— Гертруда. Гертруда Грасиа.
— Подойдите поближе. Я хочу выпить немного чаю. Не возражаете, если я буду называть вас просто Гертрудой.
— Нет, сэр.
— Меня уже мутит от этого сэра. Зовите меня как хотите, только не сэром. Я себя от этого сэра недоноском каким-то чувствую.
— Вы, Адмирал, кто угодно, только не недоносок.
— Заткнитесь, О'Рурк.
— Эй, Адмирал, так не пойдет, я знаю, что у вас в чайнике.
— Я всего лишь бросил туда кусок сахара.
— Вы еще молочка подлейте.
— Мисс Грасиа, расскажите этому деятелю в дырявом халате, как вы попросили чаю для Адмирала и как вам дали вот этот чайник. Так дело было или не так.
— Так, сэр.
— Видите, О'Рурк, что я вам говорил, это чай.
— Виски. Подлейте молочка-то, подлейте. Как тебе это нравится, Корнелиус. Позор. В храме спортивных свершений. Но послушайте, Адмирал, почему бы вам перед тем, как вы займетесь ногтями, не выйти на ринг и не поспаринговаться немного с Корнелиусом.
О'Рурк включает свет. За окном по ущелью улицы прокатывается гром. Клаксоны крякают под дождем. Выглянув, видишь людей без шляп, мокрыми газетами прикрывающих головы. А ты пока здесь. В привилегированной безопасности. Промыл нынче задницу, как велел доктор Педро. И оставил Фанни покусывать губы. После того, как она выпалила, ты ведь хочешь бросить меня, верно. Позвонил Шарлотте, хотел назначить свидание. Как много видишь ныне у задних окон автобусов людей, расплывающихся в загадочных улыбках. Мертвые лица. Лишенные отличительных черт.
— Вы меня слышали, Адмирал. Вы испугались.
— Ха-ха, благодарю за подстрекательское предположение, О'Рурк. Если вы желаете, чтобы мистер Кристиан вышел со мной на ринг. Довольно будет его согласия.
Кристиан робко склоняет голову. Демонстрируя трусость. Сопровождаемую прямым джентльменским отказом.
— Мне как-то не хочется.
— Да брось ты, Корнелиус, Адмирал обещает не прибегать к смертельным ударам. Запомните, Адмирал, крученый удар запрещен, вы меня поняли. Я не хочу, чтобы кого-нибудь выносили из этого зала, пока я им заведую. Усвойте это как следует.