Волшебная сказка Нью-Йорка
Шрифт:
В глазах Блица загорается некое подобие жизни. На лбу Кристиана испарина. Стираю ее тыльной стороною ладони. Окна наливаются серостью. Раскаты далекой грозы. Так и подмывает выскочить наружу. И дунуть по улицам в Чайна-таун.
— Итак, мистер Кристиан. Вы производите впечатление достойного молодого человека.
— Благодарю вас.
— До мистера Сильвера вам приходилось бальзамировать чье-либо тело.
— Да. Я ассистировал при бальзамировании нескольких тел.
— А до того вы прошли курс обучения.
— Нет. Но я был знаком со множеством мальчиков, которые
— Да, мистер Кристиан, продолжайте пожалуйста.
Кристиан окидывает взглядом лица людей, набившихся в зал суда. Ненадолго задерживается на адвокате мистера Вайна, медленно опускающего лоб на сложенные руки. Вид у него такой, будто он здорово чем-то расстроен. А у самой задней стены. Стоит мой толстолицый друг из желтого дома. Рывком раздергивает пиджак. Из-под которого глядит новое послание.
— Ну так вот, я хотел сказать, что занимался этим в отроческую пору. Уже после того, как осиротел.
— И вы, мистер Кристиан, сочли это своего рода курсом обучения, который позволил бы вам в дальнейшем стать искусным похоронных дел мастером.
— Как вам сказать, сдирать с животных шкуру и изготавливать чучела, это работа, требующая определенного мастерства.
— О, я и на минуту не позволил себе предположить, мистер Кристиан, что эта работа не требует мастерства. Я лишь хотел бы указать, что к этому, возможно, и сводился весь имеющийся у вас опыт, перед тем как вы стали бальзамировщиком и принялись готовить к погребению человеческих существ.
— Нет, почему же, я изготовил еще чучело каймановой черепахи. Самой крупной, какую когда-либо отлавливали в Бронксе. У нее были такие челюсти, что она могла рельсу пополам перекусить.
— О. Продолжайте, прошу вас. Не обращайте на меня никакого внимания, мистер Кристиан. Изумленное выражение на моем лице есть не более чем свидетельство наслаждения, с которым я вас слушаю.
— Ну слава богу, а то я, глядя, как вы скребетесь, решил, что это у вас от чесотки. И несколько сбился с мысли.
— Прошу меня извинить. Так лучше. Видите, я засунул руки в карманы. Ну-с, что там насчет каймановой черепахи.
— Вам действительно хочется это услышать.
— Мне хочется услышать лишь то, что по вашему мнению поможет нам убедиться в наличии у вас опыта по части погребального дела.
— Ну, я не хотел бы вводить суд в заблуждение. Просто я кое-что знал о том, как набивать чучела животных, чтобы они выглядели совершенно живыми. Однажды мы сделали чучело большой мокасиновой змеи. И засунули его через окно в парадную прихожую одного дома, дело было субботним вечером, когда в дом обычно гости сходились, так они у нас все единого мигом попрыгали из окошек. Кроме тестя, он был калека, ездил в инвалидном кресле, и они его выкатили через сетчатую летнюю дверь да так, знаете, безжалостно, даже
Судья, уронив голову на руку в черной мантии. Лупит по столу молотком, который держит в другой руке.
— Если кто-нибудь еще раз засмеется, я прикажу очистить зал суда. Хватит с меня и того, что все вы чешетесь, как безумные. Можно подумать, вас клопы заедают.
— Так оно и есть, ваша честь.
— В таком случае скажите спасибо, что это клопы, а не мокасиновые змеи. Продолжайте, мистер Кристиан.
— Да я, собственно, хотел только показать, что способен изготовить реалистичное и совсем как живое чучело.
Сбоку сидит на скамье джентльмен в собственной судейской мантии. Он и ведет себя, как судья, лупя кулаком одной руки по ладони другой, наподобие беззвучного молотка. В процессе судоговорения. Кто-то тайком открывает коробку с завтраком и вгрызается в бутерброд. А мистер Блиц покачивается взад-вперед на каблуках. Выставляя напоказ несколько великоватые хромированные пряжки на полуботинках. И задирая подбородок, посылает в мою сторону струю неароматного дыхания.
— А вы большой любитель розыгрышей, мистер Кристиан. Пугаете добрых людей до того, что они съезжают с ума и прыгают в окна.
— Это неправда.
— В чем же тогда правда, мистер Кристиан.
— Видите ли, доброго в них было мало. Скаредные, низкие люди, которые каждую пятницу усаживались вечером с хайболлами вокруг стола и играли в бридж. Я был в то время безнадзорным ребенком. Да и лет мне было не больше двенадцати.
— И как только вам исполнилось тринадцать, вы больше ничего такого не делали, мистер Кристиан.
— Нет, почему же. Делал и немало.
— О, так расскажите же нам. Что вы там делали. В такой приятный знойный день хорошо посидеть, послушать разные байки.
— Вообще-то я не думаю, что они имеют отношение к данному делу.
— Напротив, очень даже имеют. Они могут доказать нам, что вы просто веселый молодой человек, любящий время от времени посмеяться.
— Ну, я иногда собирал собачий помет. Сваливал его кое-кому на веранду и забрасывал палыми листьями.
— А, так то была осенняя эскапада, мистер Кристиан.
— Совершенно верно. А потом я поджигал листья и нажимал кнопку звонка, люди выскакивали из дому и, увидев, что у них веранда горит, начинали затаптывать листья.
— То есть, излагая ваш рассказ более вульгарным, если позволите, языком, эти не в чем не повинные люди в панике топтали собачье дерьмо.
— Возражение, ваша честь, возражение. Мистер Блиц не вправе продолжать эти совершенно ни к чему не ведущие выпады. Мистер Кристиан ничем не отличался от любого юноши, подрастающего в замкнутой общине и изводящего соседское старичье. Я, когда был мальчишкой, запускал соседям живых змей в трубы отопления, и те падали им на головы с потолка.
Могучий раскат грома, вспышка молнии. Люди в зале суда пригибают головы. Дождь барабанит по стеклам. Сгущается темнота. Загорается свет. Мой толстолицый друг ухмыляется и покачивает вверх-вниз головой — да, да. Публика продолжает чесаться, а мистер Блиц наставляет палец на Кристиана.