Волшебная сказка Нью-Йорка
Шрифт:
— Дело в том, что я знаком с прошлым Кристиана. И кстати, Кристиан, я хочу, чтобы вы имели это в виду — Шарлота замечательная девушка. Даже и не помышляйте о том, чтобы обмануть ее доверие. Если вы себе это позволите, вам придется иметь дело со мной и моим сыном, Стеном.
— Я полагал, Стив, что Кристиан для вас величина неизвестная.
— Этого просто не может быть, раз он встречается с моей девочкой, с Шарлоттой. Я распорядился, чтобы к нему присмотрелись. Я любил мать этой девушки. Шарлотта мне все равно что дочь. И если она водит знакомство с дурными людьми, я должен об этом
— Я думаю, мистер Мотт, мне лучше уйти.
— А вы не хотите немного пооскорблять нас перед уходом, Кристиан. Назвать нас вульгарными напыщенными ничтожествами.
— Что заставляет вас думать, будто вы вправе так со мной разговаривать, мистер Мотт. Вы полагаете, что мне нечего вам противопоставить.
— Не надо мне угрожать.
— Я вам не угрожаю.
— Послушайте, Стив, прошу вас. Я не желаю в этом участвовать.
— Вы, Кристиан, насколько я понимаю, думали, что если вы предпримете лобовую атаку, просто заявитесь к нам прямо с улицы, то нам покажется, будто вас бог послал. Что нам не хватит решимости вникнуть в ваши прошлые делишки. Кстати сказать, что там приключилось между вами и вашей женой, дело, разумеется, ваше. Но только вы до сих пор не оплатили счет пароходной компании. Хотя и это тоже ваше дело.
— Благодарю вас.
— Но кое-какие из ваших дел, Кристиан, затрагивают непосредственно меня.
— Стив, Стив, неужели во всей этой ситуации нет ни единого проблеска. Кристиан не сказал мне, что он женат.
— А он и не женат.
— Тогда какую роль играет во всем этом жена.
— Никакой. И не будет играть.
— Вы хотите сказать, что она померла.
— Именно по этой причине наш Кристиан и занялся похоронным делом.
— Стив, надеюсь, я не был невежлив. Все это выше моего разумения.
Гау снимает и протирает очки. Кристиан оборачивается, намереваясь достичь с ним взаимопонимания.
— Судя по всему, мистер Мотт не желает без необходимости контактировать с растленными личностями и шарлатанами, мистер Гау.
— Будет, будет, Кристиан. Вы уже доумничались до вызова в суд.
— Мистер Мотт, я пришел к вам с открытым сердцем, чтобы работать и зарабатывать деньги.
— И полагали, будто мне не хватит духу сказать вам в лицо, что я знаю вам настоящую цену. Известно ли вам, Говард, что наш Кристиан весьма скор на расправу.
— О господи, Стив, вы на две головы впереди меня.
— Он способен забить человеку в глотку все его зубы. И даже завоевал на ринге несколько титулов.
— Стив, я не понимаю, от бокса-то какой вред.
— Очень большой, если бокс внушает человеку уверенность в том, что он в состоянии выйти из любой ситуации, проложив себе дорогу кулаками.
— Нелепейший вздор, мистер Мотт.
— Нечего корчить передо мной британца, мальчишка.
— Нечего называть меня мальчишкой.
— Стив, Стив. Неужели мы не способны привнести в эту ситуацию новое содержание и преобразовать ее в иную, которую удастся как-то разрешить. Как вы полагаете. Я думаю, что несмотря на все произнесенные здесь неприятные слова, мы в основе своей люди, расположенные к добру. И что у нас еще сохранилось нечто такое, из чего могут быть извлечены конструктивные решения.
— Решение
— За три с половиной года, что я работаю здесь, никто еще так со мной не разговаривал.
— Ладно, ладно, Говард, будем считать, что я на миг поддался эмоциям.
Кристиан в слепящем алебастровом свете. Медленно поднимается на ноги. Стряхни со своей личности крошево попреков, придирок, издевок и мерзостей, которыми тебя осыпали. Следовало бы поклянчить, забиться в припадке на манер того негритоса, что куролесил в подземке. Закатить этой белой швали целый спектакль. Но ради блага Говарда Гау ограничимся легким мерцанием в глазах. Отчасти вкрадчивым. Оно позволит тебе продвинуться вглубь вражеской территории еще до того, как начнется настоящая драка.
— На миг, в течение которого мне пришлось сносить оскорбления, впрочем, вы, мистер Мотт, сказали то, что считаете правдой, и на том спасибо.
Говард Гау подхватывает крохотный факел взаимопонимания. Палец его указует на обреченного, голос эхом отдается в сводчатых потолках.
— Вот она, возможность все начать заново. Разве после того, как была сказана правда, все мы не почувствовали облегчения. Разве атмосфера не разрядилась. Возможно. Хотя бы немного. Мы всего-навсего пережили ситуацию, в которой без особой на то нужды были извлечены на свет события личной жизни человека, в которую были привнесены личные обстоятельства и люди дали волю чувствам, слишком гневным, чтобы их можно было выразить словами.
— Я ни разу и пальцем не тронул мою жену, когда она заболела, мистер Мотт.
— Хватит, вы пытаетесь смутить нас вашей искренностью.
— Просто я считаю, что вам следует знать об этом. Смерть жены была для меня ударом, и я, мысленно следуя за нею, быть может углубился в странные области горя.
— Стив, я и в самом деле горжусь тем впечатлением, которое произвел на меня Корнелиус. И я сознаю, что вы говорили, повинуясь давлению сведений, которые вполне могли оказаться плодами чьего-то воображения.
— Почему мне не предоставили голых фактов, Говард, вот все, что меня интересует. И чего вы, собственно, могли ожидать, пытаясь укрыть от меня эти факты. Похоронное бюро. Вы хоть представляете, во что оно может обратить цены на принадлежащую нам недвижимость.
— Я виноват, Стив.
— Конечно, Говард, я был, возможно, отчасти несдержан. Извините меня, Кристиан, мне не следовало подобным образом припутывать сюда ваши личные обстоятельства.
— Быть может и я, мистер Мотт, сказал нечто такое, чего говорить не следовало.
— Ладно, я хоть и председатель совета директоров, а все же готов признать, что я определенно наговорил лишнего.
— Мы все наговорили лишнего, Стив.
Кристиан на несколько шагов отступает, не желая обременять своим присутствием особу индустриального короля. Пряча за спиной сигару, стряхивает с нее пепел.
— Ну что же, мне, пожалуй, пора.
Сияющие глаза мистера Мотта. Черные шелковые носки. Точь в точь как на Вайне. Он стремительно вскакивает и приближается к смущенному Кристиану. Голос, открывающий горизонты.