Волшебная сказка Нью-Йорка
Шрифт:
— Да, ваша честь. Я живу невдалеке от Музея Естественной истории. Значит, пойдете по Западной авеню Центрального Парка, знаете, на которой находится Музей города Нью-Йорка. Там еще на стенах развешаны фотографии пароходов на Гудзоне. Ну вот, и если вы направитесь в ту сторону.
— Мистер Кристиан, перестаньте впустую расходовать время суда. Даю вам последнее предупреждение.
— Я только объясняю, как легче дойти до моего жилья.
— Назовите нам улицу и номер дома.
— А не могу я просто объяснить, как туда добраться.
— Нет, не можете.
— Это предвзятость, ваша честь.
— Если вы окажете мне любезность и замолчите, я сам скажу, что это такое. И кроме того, я оштрафую всех присутствующих за неуважение к суду, если они немедленно не перестанут чесаться. Что на вас всех напало. Итак, мистер Кристиан, без проволочек, ваш адрес.
— Это угол Сорок Шестой западной и, по-моему, Семьдесят Шестой улицы, но только на табличке, которая на углу квартала, написано Семьдесят Седьмая, я так думаю, что это дети исправили, в шутку.
— Это еще что за новости.
— Так ваша честь, я ведь с самого начала и пытался втолковать вашей чести, что мне, может быть, придется сказать вам ложь, хотя я-то буду говорить чистую правду.
— Я намерен предоставить вам последний шанс. В качестве вашего адреса мы запишем угол Сорок Шестой западной и Семьдесят Шестой улицы.
— Но ведь это неправда.
— Умолкните, это правда. Итак, адвокат, вы можете подойти к свидетелю и опросить его.
— Мистер Кристиан, состояли ли вы в штате у мистер Вайна.
— Видите ли, я как-то заглянул к нему и…
— Будьте добры, отвечайте на вопрос только да или нет, этого достаточно.
— Ну, судя по всему, да. У меня не было ни гроша в кармане. Я только что сошел с корабля.
— И чем вы занимались у мистера Вайна.
— Проверял показания термометров, разводил родственников усопших по разным покоям, даже бегал за сигаретами для скорбящих, которые в них нуждались.
— Это вы готовили тело усопшего, известного вам под именем мистер Сильвер.
— Да. Он у нас в задней комнате лежал. Видок у него был, хуже некуда.
— А подготовкой других тел вы занимались.
— Да, конечно. Вместе с Джорджем. Он мне показывал разные приемчики.
— Вы имеете в виду методы и процедуры.
— Да.
— Так вы сказали, что мистер Сильвер выглядел ужасно.
— Да. Хотя я чувствовал, что под внешней оболочкой скрывается облик юноши.
— Как же вы смогли это почувствовать.
— Ну, просто сразу было видно, что он человек одухотворенный. Что, может быть, жизнь была к нему не слишком добра. Ему приходилось платить подоходный налог, и вероятно, люди кричали на него поверх заваленного рубашками прилавка, вообще были с ним нелюбезны. И все такое. Но я сознавал, что передо мной лишь внешняя оболочка его человеческой сущности. Что при жизни он, может быть, даже любил классическую музыку.
Адвокат миссис Сильвер хлопает бумагами об стол и одновременно с этим встает, размахивая по воздуху левой рукой, а правой скребя подмышкой.
— Ваша честь, я возражаю против безумного направления, которое принимает исследование обстоятельств дела. Никто не способен, взглянув на труп, определить его отношение к классической музыке.
— Отклоняется. Нет ничего невозможного в том, что мистер Кристиан, смог различить в этом человеке нечто большее, чем просто кожа да кости. Продолжайте.
— Итак, не могли бы вы сказать нам, мистер Кристиан, на что были направлены ваши усилия при подготовке тела мистера Сильвера.
— Я пытался найти применение великому искусству, в которое посвятил меня мистер Вайн. Мистер Вайн говорил мне, что способен прочесть по лицу человека всю историю его жизни. И что, постигнув ее, ты обретаешь способность показать красоту его прошлого. Выпавшие ему радостные мгновения. Понимаете, нужно лишь возвратить на место запавшие глаза. Чтобы они стали такими, какими были, когда человек ночью на кухне трепал по голове своего пса, закусывая после просмотра телевизионных программ стаканом молока и булочкой с корицей. Подобные минуты являются, быть может, счастливейшими в жизни человека. Я всегда питал склонность к изучению человеческой природы.
Адвокат миссис Сильвер снова вскакивает, ковыряя левой рукой в паху. Блохам нравятся укромные уголки.
— Возражаю, ваша честь. Это совершенно невероятная чушь. Бессмыслица.
— Возражение принимается. Пусть адвокат ответчика объяснит суду, какое отношение имеет мужчина, гладящий пса на кухне, к принесенной истцом жалобе. Миссис Сильвер обвиняет ответчика в том, что, размалевав ее мужа до неузнаваемости, он причинил ей душевную травму.
— Ваша честь, я только пытаюсь показать, что мистер Сильвер, представший перед миссис Сильвер, был, в сущности, лишь омоложенной и более отвечавшей истине версией ее мужа. Подобно рваному и запачканному живописному полотну, найденному на чердаке под слоем пыли и затем безупречно восстановленному.
Поверенный миссис Сильвер хлопает себя ладонью по лбу. Плечи его внезапно белеют, осыпанные низвергшейся перхотью.
— Возражаю. Ради всего святого, уж не желает ли противная сторона предположить, что муж миссис Сильвер был грязен, что его покрывали некие наслоения, и что его, так сказать, выбросили вон, подобно ненужному сору.
— Да, именно таково наше предположение. Что касается мистера Кристиана, то он всего лишь пытался вернуть это отвергнутое тело в такое состояние, чтобы всякому, кто его любил, было приятно посмотреть на него, покоящегося на смертном одре.
Адвокат миссис Сильвер падает в свое кресло и еще три раза кряду хлопает себя по челу. Новый снежный заряд перхоти. Оставаясь сидеть, адвокат обеими руками чешется подмышками. Судья наклоняется, вглядываясь в его неистовое ерзанье.
— С вами все в порядке, мистер Блиц.
— Я лишь пребываю во временном ошеломлении, вызванном последним замечанием противной стороны.
— Ну-с, если адвокат мистера Кристиана закончил, вы, возможно, пожелаете провести перекрестный допрос свидетеля.