Волшебник Хуливуда

Кемпбелл Роберт

Когда они уже шли к хоспису (причем Мэри вновь взяла его под руку и старательно приноравливалась к его шагу), она сказала:

– Иногда мне кажется, будто я просто утопаю во всей этой писанине. А вы?

– А я работаю на свой страх и риск, причем ни то, ни другое не предполагает никакой писанины.

– Кстати, на ту же тему. Не могли бы вы сообщить мне адрес и телефон вашего друга?

– Вы собираетесь упомянуть в отчете о том, что он находился в палате? А какое отношение к смерти пациента имеет посетитель, находящийся на момент смерти

в палате, и как это надо отразить в отчете?

– Никакого отношения. Просто хочу подстраховаться на всякий случай.

– На какой такой случай?

– На случай, вероятность которого составляет один на миллион.

– Конечно, это не мое дело, но мне кажется, что Кении Гоч умер от кровоизлияния. И если вы укажете, что в палату вне вашего ведома и вами не замеченный проник посетитель, вы можете навлечь на себя неприятности именно этим.

– Я над этим подумаю, – сказала она. – Но на всякий случай мне эта информация все равно нужна.

– Ну, я не помню ни адреса, ни телефона. Я попрошу его позвонить вам, а там уж разбирайтесь сами.

Она с ухмылкой посмотрела на него.

– В чем дело?

– Господи, какой вы осторожный!

Они уже сбились с шага и шли вразнобой, задевая друг дружку бедрами и локтями. Она по-прежнему ухмылялась, стараясь, пусть и не в шаг, не отставать от него.

Глава девятая

Эб Форстмен в свитере и в куртке, оправляя скудные пряди волос на практически облысевшей голове, стоял у столика дежурной медсестры как раз, когда Свистун вернулся, в хоспис, провожая Мэри Бакет. Добровольная помощница, седовласая женщина с приятным лицом, увидев их, сказала что-то Форстмену, и тот, обернувшись, напряженно улыбнулся, словно не понимая, как вести себя в сложившихся обстоятельствах.

Седовласая женщина теперь, когда Форстмен отвернулся от нее, нахмурилась и жестом подозвала к себе Мэри.

Несколько мгновений женщины посовещались, а потом Мэри устремилась к посетителю, выбросив вперед руку для рукопожатия.

– Значит, вы и есть мистер Форстмен?

– Да. А вы та дама, с которой я разговаривал по телефону?

– Да. Сиделка Мэри Бакет.

– Вы просили меня подписать кое-какие бумаги и забрать личные вещи Кении.

– С вещами мистера Гоча возникла какая-то путаница. К сожалению, они вроде бы попали не куда надо. Но это, конечно, временно.

Форстмен косо усмехнулся, как будто в наши дни иного поворота событий ждать и не следовало.

– Временно?

– Кто-то положил их туда, куда мы вещи пациентов, как правило, не кладем. У нас множество неопытных добровольных помощников. Поступают, поработают самую малость и уйдут.

– Но не думаете же вы, что кто-то посторонний мог украсть его вещи?

– Не думаю, чтобы у мистера Гоча имелось что-нибудь, что кому бы то ни было вздумалось бы украсть, – ответила Мэри на вопрос Свистуна.

Подойдя к столу, она вновь пошепталась с добровольной помощницей, после

чего та отправилась к картотечному ящику. Все простояли молча, дожидаясь ее возвращения. Вернувшись же, она передала Мэри какой-то лист.

– Это копия инвентарной описи, – сказала Мэри, в свою очередь передав листок Форстмену.

Он посмотрел список, затем пожал плечами.

– А можно мне взглянуть? – спросил Свистун.

На мгновение ему показалось, будто Мэри собирается запротестовать, по всей справедливости вступившись за право на невмешательство в личную жизнь, сохраняющееся за покойным мистером Го-чем, но Форстмен, не дав ей сказать ни слова, передал листок Свистуну.

Здесь был описан каждый предмет, независимо от того, сколь ничтожным он был. Наряду с одеждой, бывшей на Кении Гоче, когда его доставили в хоспис, здесь были перечислены три носовых платка и полуиспользованный коробок спичек. Брелок с тремя ключами, тридцать два доллара наличными в серебряной монетнице и восемнадцать центов мелочью, чековая книжка, записная книжка, маленький, за двадцать пять центов, блокнот с отрывными листками, шариковая ручка и бумажник.

– А вам не известно, не было ли в бумажнике кредитных карточек? – спросил Свистун у Мэри.

– Кредитные карточки? А вы когда-нибудь слышали, чтобы у мертвецов крали кредитные карточки? – удивился Форстмен.

– А вы когда-нибудь слышали о том, что крадут даже медяки, которые кладут умершим на глаза?

– Слышал, но никогда не мог этого понять.

– Что ж, это значит именно то, что значит. Есть люди, которые тащат все, что плохо лежит.

Мэри посмотрела на Свистуна. Выражение ее лица оставалось непроницаемым.

– Если кредитные карточки не упомянуты, значит, их, скорее всего, и не было. Я тренирую персонал так, чтобы они записывали все подряд.

– Разумеется. Но у вас же полно неопытных добровольных помощников. Придут, поработают немного и уходят.

Свистун постарался произнести это без ненужного сарказма.

Мэри посмотрела на него остро, чуть ли не гневно.

– Здесь также не упомянуты водительские права.

Произнеся это, Свистун логически подчеркнул, что людей без водительских прав в Калифорнии не водится.

Мэри выхватила у него из рук опись и вернула ее Форстмену.

– Здесь перечислены все личные вещи вашего кузена, мистер Форстмен. И, как вы видите, среди них нет ничего ценного.

– Кроме тридцати двух долларов, – в порядке полупредположения сказал Форстмен.

– Если вы хотите подать жалобу, то можно будет подумать о возмещении ущерба, – сказала Мэри.

– Нет-нет. Я просто подумал вслух. Кому придет в голову красть тридцать два доллара восемнадцать центов. Господи, как представишь, что такие люди все же находятся… – Он посмотрел на Свистуна, посмотрел с неожиданной остротой и проницательностью. – Если вас не обидит мой вопрос, скажите пожалуйста, кто вы? Вы представитель здешней службы безопасности, не так ли?