Волшебник Хуливуда

Кемпбелл Роберт

– А как вам удалось раздобыть эти снимки?

– Когда мне нужно, я умею проявлять необходимую настойчивость. Я потребовал, чтобы мне выдали все материалы, имеющие хоть какое-нибудь отношение к вам. Я дал технику понять, чтобы он не нарывался на неприятности.

– Но кому придет в голову обойтись так с моими снимками? Этот человек должен знать меня, не так ли?

– Должно быть, что-то в фотографиях вызвало у него такие ассоциации. Возможно, ваши картины на заднем плане.

Он от души веселился. Так просто манипулировать человеком, который заранее убежден в том, что против него

существует заговор. Достаточно слушать его внимательно и исподволь навязывать его фантазиям нужный тебе сценарий, но все же без излишней назойливости, чтобы ему не пришло в голову, что ты на самом деле втайне над ним потешаешься.

Он подумал о том, убедила ли она себя окончательно, что он является заказчиком или посредником при давнишнем похищении детей из деревни в окрестностях Чихуахуа. Рассказывая ему о похищении и о смерти сына, она взглянула на него вполне однозначно. И если теперь, опознав его, она решила с ним расправиться, то интересно, хватит ли у нее смелости привести в исполнение план, который она, несомненно, вынашивала на протяжении десяти последних лет? А еще он подумал: интересно, оказался ли ее сын одним из мальчиков, убитых и оставленных на обочине похитителями, вынужденными спасаться от индейцев, или же он попал в число немногих уцелевших – и проданных затем, чтобы все предприятие не обернулось сплошными убытками?

А еще он подумал: интересно, понимает ли она, что находится на грани безумия или, может быть, уже зашла за эту грань, потрясенная потерей сына.

– И все же я ничего не понимаю, – сказала она.

– Вот как? Я хочу сказать, у вас же такая замечательная интуиция. Вы уверены, что никогда не экспериментировали с колдовством? Понятно, не здесь, а в Мексике.

– Я абсолютно уверена в том, что даже не понимаю, о чем вы тут толкуете, – возразила она, так закатив при этом глаза, что он понял: дамочке ни в коему случае не хочется, чтобы он поверил ей на слово.

– Спиритизм, – подсказал он.

– Что?

Она даже чуть отпрянула от него. – Заговоры, проклятия. Шулерское масло, которое игроки втирают себе под мышки. Эссенция, контролирующая сознание. Свечи чанго, предназначенные для дурных дел.

Она рассмеялась. Но смех ее походил на шипение.

– Может быть, вы кого-нибудь оскорбили. Не исключено, что это связано с расписанными вами черепами. А вдруг вы нарушили какое-нибудь страшное табу? Город кишмя-кишит въехавшими сюда нелегально мексиканскими иммигрантами. Кто-нибудь мог опознать вас как ту самую женщину, которая принимала черепа из рук у его врагов. Какой-нибудь родственник мог отправиться к колдуну – и ему велели принести ваши фотографии. Техник в фотолаборатории латиноамериканского происхождения. Все сходится. Понимаете, куда я клоню?

– Куда?

– Не проверили ли вы насчет волос из гребешка и обрезков ногтей? Вы уверены, что их у вас не крадут?

– Вы меня пугаете.

– Прошу прощения. Но я просто ищу логичное объяснение.

– Насколько мне самой известно, я никогда никого не оскорбляла. Да и живу в полном одиночестве.

– Тогда, возможно, вас пытаются шантажировать. Возможно, они узнали о том, что вы богатая женщина.

При упоминании о деньгах ее глаза сузились, а губы задрожали.

Рааб

давным-давно понял, что упоминание о деньгах применительно к богачам, достанься им эти деньги по наследству, будь они заработаны честно или нечестно, моментально взламывает самую продуманную линию обороны.

– А насчет богатства, это что, секрет? – с самым невинным видом осведомился он.

– Я этого не рекламирую.

– Нет ничего проще, чем выяснить это, обратившись к финансовой истории того или иного человека.

– И вы в моем случае так и поступили?

– Нет. Но если бы мы с вами решили стать партнерами в каком-нибудь деле, требующем серьезных обоюдных инвестиций, я наверняка проверил бы вашу историю, а вы наверняка проверили бы мою.

– Но у меня нет никаких партнеров.

– Ну, конечно, нет. Я просто говорю, что лично я мог бы заинтересоваться чужим финансовым положением по такой причине. А у кого-нибудь другого может и причина найтись другая.

Она смахнула прядь волос.

– Ненавижу эти картины.

Она взмахнула рукой так, словно вдруг вознамерилась сорвать их со стен и вышвырнуть.

– Я вас не упрекаю. Не сомневаюсь в том, что ваше тело не имеет ничего общего с тем, как оно представлено на фотографиях. Не сомневаюсь…

– Ничего общего!

– … что у вас красивое, сильное, здоровое тело.

– Ну, насчет красоты я не уверена.

– Вам надо быть уверенной. Вы же художница.

– Допустим.

– Я тоже художник, и я в этом не сомневаюсь. Изгиб ваших рук, изящество пальцев, округлость груди…

Она смахнула прядку волос со лба, рассерженная происшедшим и взволнованная происходящим.

– Надеюсь, я вас ничем не обидел, – сказал Рааб. – Я просто подумал, что, если уж имеет смысл потолковать о человеческом теле, то кому же, как не художникам, этим заняться?

Он был гладок как стекло, сладок как мед, его слова раскатывались по комнате драгоценными камешками, он ее, вне всякого сомнения, соблазнял.

– Ну, не знаю, – сказала она.

– Каковы, по-вашему, три самые интересные и самые важные темы для разговора?

– Что вы сказали?

Внезапная перемена предмета беседы смутила ее еще больше.

– Я размышлял об этом и пришел вот к какому выводу. Это секс, потому что только он придает человеческому телу подлинную жизнь. Это смерть, потому что она представляет собой конечный пункт для каждого из нас. И это отражение в природе высших сил, которые управляют нами и порой являются нам.

– То есть Бог, – пробормотала она.

– Ну, это всего лишь одно из имен, которые мы даем таинственной высшей силе. Но есть и другие имена.

– Какие же?

– Некоторые считают своим повелителем и предметом своего поклонения Сатану.

Подавшись вперед, он прикоснулся кончиком пальца к ее телу, к верхней точке ложбинки между грудями.

– Я мог бы помочь вам, если кто-то и впрямь практикует против вас злые чары. – Палец согнулся в крючок и затеребил вырез блузки. – Я волшебник не из последних.

Она едва заметно пожала плечами. При этом с них соскользнула блузка и обнажились груди.

– Полагаю, нам, следовало бы сделать несколько настоящих снимков. Сфотографировать вас такой, как вы есть.