Волшебники Гора
Шрифт:
— Это я думаю, что он — мой друг, — развёл руками артист.
— Но попытаться-то стоит, — заметил первый товарищ.
Согласно кивнув, толстяк поднял взгляд вверх и воззвал:
— О, Саба Бороко Свазилу, старинный друг, если Ты можешь услышать меня, и если это был Ты, кто унёс мою малышку Лицию, возможно для её обучения и улучшения, пожалуйста, верни её мне теперь!
Такие имена, конечно, не имеют ничего общего с реальными именами ананганацев, но в них действительно присутствуют несколько подобных гласных звуков, и, соответственно, в таких случаях, как этот, товарищами,
Тишина. Кажется, зрители в зале даже дышать перестали.
— Ничего! — разочарованно сказал актёр на сцене. — Ничего!
Он уже отвернулся от плетёного ящика и махнул рукой, как вдруг тот покачнулся, и изнутри послышались удары. Ящик затрясся.
— Что это? — воскликнул толстяк, оборачиваясь.
Ящик раскачивался взад и вперёд.
— Господин! — послышался женский голос изнутри. — Господин, о мой любимый Господин, помогите мне. Я прошу Вас помочь мне, Господин! Пожалуйста, Господин, если Вы можете услышать меня, помогите мне! Помогите мне!
— Откройте это! — закричал мужчина из зала.
— Откройте это! — послышались нетерпеливые голоса со всех сторон.
Толстяк отбросил крышку и вперился взглядом внутрь, затем отшатнулся назад, словно в удивлении.
— Покажи нам! Покажите нам! — зазвучали мужские крики из толпы.
Стремительно, трясущимися как от волнения руками, он отстегнул запоры по сторонам и откинул переднюю стенку. Зрители ахнули от удивления и восхищения. В ящике, ограниченная торцевыми и задней стенкой, лежала рабыня Лиция, на которой теперь из одежды осталась лишь рабская тряпка. Корме того, она оказалась закована в сирик.
Она была возбуждающе соблазнительной, просто мечтой об удовольствии, одним своим видом способной заставить сильного мужчину кричать от радости и плясать от торжества.
Зрители, сидевшие на скамьях повскакивали с мест, криками и аплодисментами приветствуя появившуюся рабыню.
Да, женщина того стоила. Тем более что теперь не могло остаться ни малейших сомнения относительно форм её фигуры. Её хоть сейчас можно было отправлять с этой сцены на сцену аукциона, где она, даже не снимая короткой бесстыдной тряпки обхватывающей её бёдра, могла разжечь воображение и похоть мужчин. К тому же было заметно, как она двигалась лёжа на плетёной поверхности, в беспомощном желании и в стальном захвате сирика, с металлом на шее, на запястьях и лодыжках, соединённым между собой в единое целое поблёскивающими цепями.
— Волшебник вернул её! — воскликнул кто-то в зале.
— И она теперь выглядит гораздо лучше, чем тогда, когда он унёс ее, — засмеялся другой мужчина.
В этот момент её хозяин резким рывком сорвал с неё тот жалкий лоскут ткани, не более чем насмешку над одеждой, но который обеспечивал женщине некоторую защиту её прелестей от похотливых мужских взглядов. Тряпка отправилась в полёт за кулисы, сопровождаемая одобрительным гулом толпы.
— Кажется, что теперь
Слова Лиции были встречены дружным смехом публики. Её вытряхнули из ящика, и она свалилась на колени. Уже стоя на коленях, рабыня повернулась к аудитории и объявила:
— Теперь я точно знаю, что у меня новый господин!
На этот раз смех зазвучат ещё громче.
— Ну и где Ты была? — потребовал ответа толстяк.
— Я сидела в своём паланкине, — ответила Лиция. — Потом я моргнула, и очутилась в каком-то замке. Уже раздетая и в цепях.
— На Ананго, готов поспорить, — усмехнулся её хозяин.
— И в ногах у волшебника! — воскликнула она.
— Должно быль это был мой старый друг, Свазилуу, — предположил толстяк.
— Да, — кивнула женщина. — Кажется, именно так он и представился.
Признаться, я был рад, что во второй раз им удалось добиться правильного звучания этого имени. Я, конечно, знал, что актёру было свойственно ошибаться в таких вопросах. А вот женщина вряд ли допустила бы такую ошибку. В конце концов, сделай она это, и её, вероятно, просто выпороли бы.
— И с какой целью Ты оказалась в его замке? — поинтересовался толстяк.
— Чтобы учиться, Господин! — потупившись, ответила Лиция.
— И Ты чему-нибудь научилась? — уточнил он.
— Да, Господин! — сказала рабыня и, к восхищению публики, обняла ногу мужчины, прижалась к ней, и кротко, робко и любовно поцеловала его в бедро.
— Хм, похоже, и я, — хмыкнул толстяк, — возможно, тоже изучил кое-что относительно того, что значит быть хозяином.
Потом были аплодисменты и приветствия, и поклоны всей труппы, и её лидера — толстяка, и его помощников, и даже рабыни, которая, конечно, кланялась не вставая с колен, выполняя почтение к публике. Затем, труппа покинула сцену, причём, к восхищению толпы, женщина уходила не сама, а её уводил её хозяин в обычном для ведомой рабыни положении, согнув в поясе и удерживая за волосы у своего бедра. В своих цепях Лиция могла перемещаться лишь короткими семенящими шажками.
Я не мог не заметить, что Марк был потрясён выступлением.
Чуть позже мы покинули здание театра и, не спеша, пошли по улице. В этот вечер мы больше не посетили ни одного представления, тем более, что до начала комендантского часа оставалось совсем недолго ждать, а значит, все заведения на этой улице вскоре должны быть закрыты. Кроме того, я нашёл то, что я искал, человека, с которым я хотел встретиться.
— Я ошеломлён тем, что увидел, — признался мой друг.
— Чем именно? — уточнил я.
— А он — действительно волшебник, или как-то связан с волшебниками? — спросил меня Марк.
— Многое зависит от того, что Ты подразумеваешь, говоря «волшебник», — улыбнулся я.
— Ты же знаете, что я имею в виду, — сказал Марк.
— Не уверен, — пожал я плечами.
— Тот, кто может делать волшебство, — раздраженно пояснил юноша.
— О-о, — понимающе протянул я.
— Но я не знаю, мудро ли использовать волшебство таким способом, — заметил мой друг, — за плату, как спектакль, на потеху публике.