Волшебное слово(Сказки)
Шрифт:
Гой ты, счастье, сударушка, невидимочка! Ты скажись родом-племенем, скажись именем-отчеством! И по прозваньицу тебя бы можно честить, по роду-племени пожаловати? И слепою-то тебя называют; и спиной, говорят, ко всякому, кто ни подойди, отворачиваешься; нужда учит, говорят, а счастье кормит; а за счастьем, что за мухой, с обухом гоняются; где счастье, там и ум, где счастье, там и зависть; счастье ищи, а в могилу ложись; счастье зови, а горе терпи; так что же его после этого и звать? Глупому счастье, умному несчастье; есть и ум, да пустосум; нет ума, да туга сума; кому талан, тот и атаман; кому не поведется, у того и петух не несется; стало быть, ума и не надо, было бы счастье… Так опять говорится:
Нет, счастье, — сказывал мне мудрец восточный, — не слепо; у него только глаз один, да и тот на самом темени, на макушке; это бедная мать, утратившая со времен незапамятных единое детище свое; она летает быстро по земле да ищет дитя свое, ловит наудачу всякого, кто только под руки подвернется: стало быть, играет, по-нашему, в жмурки; а кого только поймает, того приподымает помалу, потихоньку, выше да выше, что, дескать, счастье мое скажет, не мой ли это сын? А как только приподымет его повыше головы своей да разглядит, да увидит, что это не любимое детище ее, а ненавистный ей чужой, то и махнет его через себя, да и полетела дальше. Хоть ты себе тут шею выломи, хоть топчи пожалуй, кому охота, тебя под ноги, — не оглянется, не воротится: пошла — и след простыл; а сама уже ловит другого, да поймавши и его туда же.
И барич наш, призадумавшись, захотел было идти искать счастья, спознаться с ним, как спознался с нуждою.
— Хочу видеть его, — говорил он, — хочу изведать, каково оно и как с ним обживаются!
— Постой, барин, — сказал Игнашка, — погоди, за счастьем пойдешь, а бог весть, что найдешь; не наткнуться бы опять на нужду-птицу! Есть у меня на примете человек, про которого шла когда-то молва, что он заманил и залучил счастье, послушайте:
«Есть наука мудрая, глаголемая: космография, изучающая положение стран света и земель и показывающая, где и какая земля к какой примыкает и какой товар и скот в ней родится, и какие твари и человеко-твари, василиски, сирины, счастливии и несчастливии людие живут и обретаются. И сие то наука любомудрия глаголет о счастьи так:
„И бысть во царстве едином на востоце царь, сильный в людех своих и могучий над враги своя ратию, ей же несть числа; и неистощим в житницах и сокровищницах своих, и зело велик думцами своими. И бысть ему дщерь плоти его единая, овую же держах любовно на сердце своем, паче злата и сребра и сокровищ и риз драгих и самого даже царствия своего, душу свою в оной дщери любой не чаявши.
И низойде, в годину овую, поветрие зельно на человецы страны тоя и умроша людие, аки злак дольный, лезвием серпа усекновенный. И не бысть зелия ни единаго от немощи тоя: ниже молебствия со крестными ходы, с фимиамы кадильными, от поветрия оваго не исцеляху людие погибающи.
И сокруши немощь смертная дщерь плоти царя единую, юже любовно держах царь паче имени и царствия своего; и воззвав царь сильный силою и мощный мощию. „Егда обрящется муж велемудрый, ведущ во травех и зелиях, иже исцелит дщерь плоти его единою от немощи смертныя, ему же царством воздастся целым, нераздельным, и короною державною, и всеми сокровищи и скрабы насущными; ему же в царе, сильном в людях своих и карающем враги своя ратию присно-победною, раб обрящется покорный, раболепный, и с сокровищи и земли и люди своя и царства своего, отныне и до скончания века; и быти во царствии овом единой душе не рабской, дщери плоти и любви царской““.
И предста хиромант всеведущий в траве и зелиях пред царя того, и риче: „Аще хощеши исцелить дщерь свою, да обрящешь во царствии твоем счастливца единаго, самого себя блаженства земнаго причастна глаголюща, ни единой потребы, ни единаго желания не имуща; егда же обрящеши во царстве твоем мужа оваго, возложи нательную ризу, сиречь сорочку его, на сокрушенну недугом смертным дщерь твою, и возрадуются паки жизнию и возведет очеса на тя и возлюбит жизнь“.
И побежали гонцы во все концы царства того, и изъездили все углы и закоулки, все улицы и переулки, торные пути и захолустья, редняки и трущобы, города и пригороды, села со приселки и выселки — нет у сильного и могучаго царя счастливого подданного. Кто и доволен бы судьбой, да денег мало; кто и богат, да хотелось бы ему быть еще маленько побогаче; кто жены просит, кто разводу; кто знати, кто досужества; кто ума, кто пригожества…
— Так умереть, что ли, единой дочери моей, которой не было и нет подобной на земле, за которую я и царство и себя самого отдаю любому пришельцу в рабы вечные и покорные, — завопил отчаянный царь в немощи своей, — умереть ей и погибнуть неминуемо и неспасаемо?
— Да нешто она первая или последняя гаснет во цвете лет и в красоте девственной, разве не все мы такие же смертные, как она? Разве остался живым кто-нибудь из предков наших, или мы будем жить с потомками? Все мы там будем, только что не в одно время, — так утешал царя неутешнаго мудрец его; но царь, ломая руки, взывал:
— Ищите, ищите, найдите мне счастливца, и царство мое ваше, и я слуга и раб ваш по гроб! Неужели этого мало, и не могу я этою ценою искупить бедной жизни одной только души? Ужели для меня, который не щадил и не щадит жизни своей для блага подданных своих, ужели для непорочной, бедной дочери моей никто не хочет сказаться и быть счастливым, хотя бы то на один только миг?
— Сказаться? — спросил мудрец царя, — коли это можно, сказаться и быть, государь, то кому же ближе спасать кровное детище свое, как не тебе? Скажись и будь счастливым; одного счастливца, ты знаешь, довольно.
— Как мне быть счастливым, когда дочь моя, без которой во мне нет и не будет искры жизни, лежит на одре смертном? — так взывает царь неутешный. — Мне быть счастливым?
— Так вот же тебе, государь, — отвечал мудрец, — вот тебе живое поличие всех подданных твоих: каждого порознь и всех вместе; и каждый бы рад быть счастливым; да одного заботит одно, другого почитай другое; каждому думается: вот бы только это, либо то, так и был бы я счастлив, я без того не могу.
Но вот гонцы неутомимые все царство искрестили и — „Нашли! — кричит запыхавшийся вершник, наскакав на широкий двор царский, — нашли блаженного счастливца!“
Дворец царский словно ожил весь — и стены, и простенки, и золоченые кровли, от бута и до конька, все вздрогнуло и всюду раздалось: „Нашли!“
Кто он таков? Где он? Подайте его сюда! Да где отыскали его, отколе он взялся? Что нужды до этого; все равно; благо нашли, схватили и привели. Он здесь: не в карете, не в колымаге, ни даже на дрожках, и не верхом, под чеканною сбруею в дорогих каменьях; гонец поймал его за ворот и притащил, как счастливец стоял да ходил, — пешего, на двух ногах…