Волшебные сказки Норвегии
Шрифт:
А за синим горизонтом грохочет беспокойный мир. Даст ли он тебе золото, о котором ты мечтаешь? Не летит ли и твоя мысль тревожной пугливой птицей неведомо куда?
Из бездонной морской пучины слышится песнь русалки, тихая, едва различимая. Там, в глубинах, среди водорослей и кораллов, родилась её тоска. Русалка стремится наверх, к свету, взглянуть, как небо куполом уходит ввысь.
Тсс! Послушай, как она поёт.
Песнь русалки по-детски чиста и прекрасна. Звуки её искрятся, словно морская пена, — то радостные, то печальные. Морская
Солнце опускается всё ниже и ниже. Море и воздух горят в золотом пламени заката. А русалка поёт свою дивную песнь. Огненный шар погружается в воды, и голос трепещет, исполненный тихой грусти. Ещё мгновение — и солнце скрывается, а вместе с ним — и русалка.
Ух, как холодно! Море темно и неспокойно. Ветра носятся над ним, поднимая бурные, пенистые валы. На одинокий скалистый островок выбирается из пучины тюлень и устремляет взор, полный ледяной безутешной печали, в иссиня-чёрную бесконечность. На горизонте появляется шхуна [11] . Она взрывает носом клокочущую стихию, и брызги стеной стоят вокруг неё. Ветер раздувает паруса. Не жалея сил, борются моряки за собственные жизни, за счастье и трудом добытые богатства: «Эй, ребята! Свистать всех наверх! Зарифить паруса! Ночь скоро. Похоже, шторм надвигается».
11
Шхуна — парусное судно, имеющее не менее двух мачт с косыми парусами.
Теодор Киттельсен
Дворец Сория-Мория
Как-то раз лежал Аскеладд по своему обыкновению у очага и копался в золе. Вдруг выкатились оттуда сверкающие угольки, видимо-невидимо, и сложились в чудный узор — золотой дворец. С тех пор потерял Аскеладд покой. Страсть как ему захотелось отыскать такой же прекрасный дворец.
Положила матушка Аскеладду еды в старенькую котомку, и отправился он по свету дворец искать. Шёл по горам, по долам, по дремучим лесам. Долго ли, коротко ли, наконец засверкало что-то вдали, будто крохотная звёздочка. Подходил он всё ближе, ближе — к востоку от солнца, к западу от луны искрился золотым блеском дворец Сория-Мория.
Вдруг на пути встал густой лес. Идет Аскеладд по лесу и видит — сидит лис Миккель.
«Ох, любезный, не найдётся ли у тебя чего перекусить? У меня в животе аж урчит и свистит от голода!» — простонал лис.
«Бедняжка Миккель! С собой-то у меня негусто, да чем могу — угощу», — ответил Аскеладд.
«Благослови тебя Господь за твою доброту!» — протявкал льстивый лис.
Пошёл Аскеладд дальше и встретил в самых дебрях медведя Ворчуна.
«Добр человек, накорми горемыку! — проревел медведь. — У меня от голода в брюхе всё бурчит и ворчит!»
«Боже милостивый! Придётся, видно, поделиться с тобой тем, что осталось», — ответил Аскеладд.
«Вот и славно, благодарствуйте. И не тужи, я много не съем», — сказал медведь.
Меж тем стемнело, и из чащи засветились два жёлтых глаза.
«У-у-у, — завыл волк. — Есть хочу-у! Есть хочу-у! У меня в животе всё воет и ревёт, аж кишки от голода дерёт! У-у-у!»
«Что ж, разделю
«У-у-у, тогда тебя есть, уж ладно, не буду», — сказал волк.
Долго-долго брёл Аскеладд и набрёл на тролля, такого огромного, что земля сотрясалась под его шагами. Шёл тролль, покряхтывал, человечинку полакомиться искал. Его сопение дрожью отдавалось в окрестных холмах.
Но Аскеладд-то был налегке — и в котомке, и в животе пусто. Как припустил по валунам и пригоркам да спрятался в зарослях — только его и видели.
Отдышался, выглянул — а перед ним дворец Сория- Мория: весь из чистого золота, высокий, как гора, туманом окутан. И тишина кругом неописуемая. А Аске- ладду любопытно: сидит, небось, во дворце принцесса и по белу свету тоскует. Надобно её спасти. Только бы сквозь туман пробраться!
Видит Аскеладд — на страже у дворца лежит огромный многоголовый дракон. Сотни тысяч лет как спит. Кожа потрескалась, мхом да травой поросла, глазищи глубоко ввалились. Боязно стало Аскеладду, ну а потом вроде ничего, отпустило — прокрался он потихоньку мимо страшного чудища.
Зашёл во двор, а там растёт золотая липа, а на ней спит жар-птица и всё вокруг, будто солнце, освещает. Сотни тысяч лет как спит.
И так хороша была птица, что Аскелладду захотелось к ней прикоснуться. Но тут вспомнил он про дракона и испугался, что птица разбудит его своим криком. Вздохнул Аскеладд и прошёл мимо ко дворцу.
Двери были открыты настежь, а в зале сидела принцесса и вычесывала гребнем громадного спящего тролля.
«Ой-ой-ой, да как же ты осмелился прийти! Сюда крещёный люд отродясь не заглядывал!» — воскликнула принцесса.
«Да вот так случилось...» — ответил Аскеладд.
«Когда тролль проснётся, он тебя живьём съест, — прошептала принцесса, — скорей выпей глоток вон из того кувшина, тогда ты сможешь поднять меч, что стоит в углу».
Аскеладд немедля сделал большущий глоток из кувшина и поднял меч будто пёрышко.
Тем временем проснулся тролль.
«Фу, человечьим духом пахнет!» — взревел он.
«Да, вот он я, — крикнул Аскеладд в ответ, — и у меня найдётся затычка для твоего длиннющего носа, чтоб запах тебе не досаждал!»
Замахнулся мечом и отрубил страшенному троллю голову. Уж принцесса-то обрадовалась, можешь мне поверить.
Взял Аскеладд всё золото и серебро, что было во дворце Сория-Мория, и принцессу в жёны, и полкоролевства в придачу. И сыграли они свадьбу, какой раньше никто отродясь не видывал. Свадебный поезд был во всю деревню длиной. Сам король пожаловал, не говоря уж о священнике и звонаре. И медведь Ворчун, и лис Мик- кель, и волчище-серый бочище, даже самая распоследняя старуха-бродяжка пришли.
Такой гомон и шум стояли, такое веселье, что было слышно в двенадцати королевствах.
А не веришь, отправляйся и спроси у людей, гостивших на той свадьбе.
Норвежские народные сказки
Белый медведь король валемон
В стародавние времена жил да был король. Дал ему Бог трёх дочерей: двух — неказистых да зловредных, зато третью — такую чистую и нежную, что твой ясный денёк. Король да и все остальные души в ней не чаяли.