Волшебный кинжал
Шрифт:
Дагнарус засмеялся, будучи уверен, что Пустота защитит его и на этот раз. Но предостережение умирающей Вэлуры оказалось не напрасным. Оружие, благословенное богами, пробило доспехи Пустоты. Его правая рука валялась на полу. Пальцы еще сжимались и разжимались, а из раны хлестала кровь.
В следующее мгновение Дагнаруса обожгло болью и яростью. Он пришел в бешенство. Капитан-над-Капитанами ударила его в грудь.
Меч пробил нагрудник черных доспехов, скользнул в Пустоту, но не добрался до сердца. У Дагнаруса было много жизней. Чужих, украденных жизней тех, кого он сделал своими врикилями. И сейчас он пожертвовал жизнью одного из них. Быть может, жизнью Вэлуры, Шакура, растяпы Джедаша или кого-то еще.
Левой рукой Дагнарус вырвал из своей груди меч предводительницы орков и крепко сжал благословенное оружие. Металл раскалился докрасна, словно меч вновь оказался в огне кузнечного горна, и… расплавился. Под ноги Владыки Пустоты потекла струйка серебра.
В луже крови лежали части Камня Владычества. Отсеченная рука Дагнаруса потянулась к ним, оставляя кровавый след. Ее пальцы касались сверкающих граней. Но лишь касались. Части Камня не желали соединяться.
— Здесь недостает одной части, — подсказал Гарет.
— Какой еще части? — взревел Дагнарус.
Боль не утихала, а вместе с нею не утихала и его злость. Приставив отсеченную руку к телу, он поедал глазами окровавленные кристаллы.
— Здесь все четыре части. Я еще не спятил и помню, на сколько частей отец разделил Камень.
— Он разделил Камень на пять частей. Я отдал вам пятую часть. Отдал из любви к вам, хотя и потерял свою душу.
— Говори яснее, Меченый, — велел Дагнарус. — Хватит загадок. Мне их вдоволь назагадывали, когда я проходил эти дурацкие Семь Испытаний, готовясь стать Владыкой.
Дагнарус шумно глотнул воздух.
— Понял! Ты не хотел, чтобы я проходил Испытания. Ты пытался меня удержать и для этого подсунул мне Кинжал Врикиля.
— Клет! — властным голосом позвал Дагнарус — Немедленно верни мне Кинжал Врикиля.
Ответа не было.
Дагнарус повернулся и взглянул в темноту, теснившуюся по краям небесного купола. Там стоял Клет, сжимая в руке Кинжал Врикиля.
— Клет, — сказал Дагнарус. — Я прощаю твое вероломство. Я сделаю тебя королем. Верни мне Кинжал.
Таанский врикиль медленно шагнул вперед. На нем не было доспехов Пустоты. Он сохранял облик таанского воина. На его бледной коже виднелись шрамы, когти ног стучали по каменному полу. Лицо Клета оставалось непроницаемым для тех, кто видел лишь звериное рыло, клыки и злобные красные глазки.
Но эти глаза не были пустыми. Точнее, были не настолько пустыми, как глаза остальных врикилей. В них еще оставалась жизнь.
Единственным, кто заметил тень, мелькнувшую в глазах Клета, был Рейвен. Он лежал, прислонившись к стене. От зрелища ходячих и говорящих мертвецов у него сжалась душа. Глубокая тьма не позволяла Рейвену увидеть Дагнаруса, ослепительно яркий свет мешал ему разглядеть Владык. Зато он хорошо видел Клета. За время их пути в Старый Виннингэль Рейвен изучил повадки таанского врикиля. И теперь он увидел в его глазах тень. Мимолетную, словно облачко тумана, поднявшееся и растаявшее над водной гладью.
Клет подошел и встал перед Дагнарусом. Кинжал Врикиля он держал обеими руками: лезвие — в одной, рукоятка—в другой.
— Ты всегда отличался от остальных, Клет, — сказал Дагнарус. — Ты один добровольно отдал мне свою жизнь. У тебя одного хватило воли пойти против меня. Я всегда говорил, что мы — братья.
— Говорил, — сказал Клет. — Только одного брата ты уже убил.
Стиснув рукоятку Кинжала Врикиля, Клет со всей силой всадил его Дагнарусу в грудь… и страшно, душераздирающе закричал — Пустота разрывала его, превращая в ничто. Через мгновение от Клета остался лишь оскаленный в звериной улыбке череп.
Дагнарус смотрел на застрявший в его груди Кинжал. Поначалу казалось, что он смеется. Но ему было не до смеха. Его обжигала боль. Дагнарус мгновенно понял, что случилось непоправимое. Клет сделал то, чего не удалось сделать Владыкам. Проклятый кинжал, острый, словно ненависть, и горький, как зависть, пробил не только черные доспехи. Кинжал Врикиля разом пробил все украденные Дагнарусом жизни и добрался до самой последней, скрытой в глубине. До собственной жизни Владыки Пустоты.
Дагнарус сполз на пол и навис над четырьмя частями Камня Владычества.
Нестерпимая боль заставила его сжать зубы, однако из его уст не вырвалось ни крика, ни даже стона. Сморщившись, Дагнарус ухватил рукоятку Кинжала и, выдохнув воздух, вырвал из себя зловещее оружие.
Хлынувшая кровь забрызгала все части Камня Владычества. Трясущейся рукой Дагнарус положил между ними Кинжал Врикиля. Он еще раз попытался сложить Камень воедино.
— Сын мой.
Тамарос встал над дрожащим телом умирающего сына.
— Боги милосердны. Боги любят своих детей и понимают их слабость.
— Подобно тебе, отец?
Дагнарус замахнулся на призрак и попытался отбросить его прочь.
— Меченый! — позвал он, с трудом раскрывая окровавленные губы. — Меченый, сюда!
Гарет подошел и встал, глядя на него.
— Ты обещал мне величайший дар богов, — с упреком сказал ему Дагнарус.
— Боги готовы вручить его вам. Вам нужно лишь попросить их об этом, как я когда-то.
Гарет встал на колени рядом с Дагнарусом и заглянул в глаза своего любимого принца.
— Величайший дар богов — это прощение.
Дагнарус поднял глаза к небесному куполу.
— Нет, — вызывающе произнес он. — Это они будут просить у меня прощения, потому что мне принадлежит… Камень Владычества.
Зажав в одной руке все части Камня, он схватил Кинжал Врикиля, мокрый от его крови, и ударил в самую сердцевину дара богов.
Камень Владычества вспыхнул изнутри. Его сияние было бледным и холодным, но затем начало разрастаться. Оно делалось все ярче. Это нестерпимо яркое, ослепительное сияние было волей богов. Дагнаруса озарил чистый божественный свет, на мгновение затопив его серебристыми отблесками. В следующее мгновение Дагнаруса поглотила тьма.