Волшебный кинжал
Шрифт:
Глядя на Ранессу, Огонь улыбнулась гордой материнской улыбкой.
— Ранессе тяжело без друзей, — вдруг сказала она.
— Я искренне желаю ей их найти, — сухо ответил Вольфрам. — Завтра я уезжаю.
— Счастливого тебе пути, — сказала Огонь и пошла к монастырю.
Вольфрам продолжал следить за Ранессой. Его руки в карманах кожаных штанов сжались в кулаки, а лицо недовольно нахмурилось. Драконесса заметно утомилась: ее голова клонилась книзу. Похоже, она боялась опускаться и стремилась оттянуть эту страшную для себя минуту.
Вольфрам покачал головой и вернулся в монастырь, твердя себе, что надо собираться в дорогу… Вместо этого он отправился к заброшенному полю.
Ранесса лежала среди валунов и яростно била крыльями, отчего над нею вздымалось облако пыли. Прикрывая глаза рукой, Вольфрам подошел к ней ближе. Наконец драконесса заметила его присутствие.
— Зачем притащился? — сердито спросила Ранесса. — Решил посмеяться?
— Пришел взглянуть, не сломала ли ты свою дурацкую шею, — ответил дворф. — А у тебя, кстати, получается все лучше.
— Как это понимать? — сверкнула глазами Ранесса.
— Да так и понимать, что у тебя получается все лучше. В этот раз ты не плюхнулась в озеро.
Если бы она могла испепелить Вольфрама взглядом…
— Между прочим, я собиралась опуститься в озеро, но пролетела мимо.
Ранесса вздрогнула всем своим массивным телом и сердито взмахнула длинным чешуйчатым хвостом, подняв град валунов. Один просвистел у самого носа Вольфрама. Дворф попятился.
— Прости, — пробормотала Ранесса.
Она расправила крылья, подставив их лучам солнца. Предзакатное солнце освещало прозрачные перепонки ее крыльев, и потому драконесса казалась исполненной внутреннего огня. Красные чешуйки светились, как цветные стекла. Вольфрам залюбовался изящной головой дракона и ее гибкой шеей. Ранесса внимательно осматривала крылья — не порвалась ли где перепонка. В полете даже маленькая дырочка грозила обернуться серьезной бедой. Ранесса никогда не отличалась терпеливостью. Теперь жизнь заставляла ее учиться этому, и довольно жестоко.
— А почему ты хотела опуститься в озеро? — спросил Вольфрам.
Иногда от вида Ранессы — такой сияющей, залитой солнцем — у него подступали слезы. Он прочистил горло и не без содрогания поглядел на голубую воду озера. Озеро питали талые снега вершин, и вода в нем всегда была ледяной.
— Я думала, сесть на воду будет легче, — нехотя ответила Ранесса. — И мягче.
Она опять вздрогнула, загремев своим чешуйчатым телом, потом сложила крылья. Шумно вздохнув, Ранесса опустила голову, и теперь ее ноздри оказались вровень с лицом Вольфрама. Отведя шею чуть в сторону, Ранесса уперлась подбородком в росшую неподалеку сосенку. Сердито выдохнув огонь, она спалила деревце дотла. Ранесса снова вздохнула и опустила голову на теплую от солнца землю.
— Мне нравится так делать, — сказала она.
— Сжигать своим дыханием? — спросил Вольфрам.
— Да. И магия мне тоже нравится. Правда, и то и другое мне плохо удается.
— Твоя мать говорит, что ты быстро учишься, — попытался ободрить Ранессу Вольфрам. — Просто не все получается с первого раза.
Он немного помолчал и как бы невзначай спросил:
— Может, тебе хочется вернуться к прежней жизни? Ты же знаешь, это возможно. Снова целиком ощутишь себя человеком.
Ранесса прикрыла свои драконьи глаза, и они превратились в изумрудные полоски, окаймленные оранжевой чешуей. Вольфрам вглядывался в ее глаза, ища в них знакомую ему Ранессу: дикую, необузданную тревинисскую женщину. Эта часть ее личности еще сохранялась, но с каждым днем становилась все меньше и меньше. Ее место занимала личность другой Ранессы, совершенно незнакомой Вольфраму.
— Нет, — твердо сказала она.
Вольфрам шмыгнул носом и оглядел свои изрядно стоптанные башмаки. Все равно завтра он уйдет отсюда. Его решение было окончательным.
— Не знаю, поймешь ли ты, — вдруг сказала Ранесса.
«Похоже, ты и сама этого не понимаешь», — подумал Вольфрам.
— Мне всегда было плохо в человеческом теле. В детстве я однажды увидела змею, сбрасывающую кожу. Как я ей позавидовала! Моя кожа показалась мне такой маленькой и тесной. Она сковывала каждый мой шаг. Я всегда хотела вырваться из нее. И теперь, когда я вырвалась, неужели ты думаешь, что мне захочется вернуться в эту клетку? Да что говорить, ты все равно не поймешь.
— Представь себе, пойму, — без тени насмешки ответил Вольфрам. — И очень хорошо пойму. Однажды я тоже сбросил свою кожу.
— Что? Это как? Расскажи, — потребовала Ранесса, и ее зеленые глаза широко распахнулись.
— Это дело прошлое, — сказал Вольфрам. — Долго рассказывать. Я не за тем сюда пришел. Завтра я ухожу из монастыря.
— Ты вчера говорил то же самое, — напомнила ему Ранесса. — И позавчера.
— Пора. Сколько можно здесь прохлаждаться?
Вольфрам ждал, что она попытается удержать его, попросит остаться еще. Но Ранесса молчала. Заметно похолодало. У него от холода задубели ноги, и он стал топать на месте.
— Тогда прощай, — сказал он Ранессе и бесцветным голосом добавил: — Спасибо тебе за то, что спасла мне жизнь.
Произнеся это, Вольфрам пошел по узкой тропке вниз, к монастырю. Идти было довольно далеко.
Он слышал, как Ранесса бьет хвостом. Камни летели ему вслед, и Вольфрам опасался, что ему покалечит ноги. Когда он наполовину спустился с горы, до него донесся голос Ранессы:
— И тебе спасибо за то, что спас мою.
Вольфрам вобрал голову в плечи, сделав вид, что не расслышал.
Вольфрам шел вдоль западной стены монастыря, направляясь к главному входу. Завернув за угол, он так и застыл на месте. Вольфрам было решил, что ему померещилось. Но нет, видение не растаяло в сумеречном воздухе. Тогда он поспешно отступил назад и прижался к серой каменной стене.
— Проклятье! Ведь чувствовал я, что надо уйти вчера! — бормотал он сквозь зубы.
Почти у самого главного входа расположились… дворфы. Их было около двадцати. Скорее всего, они появились здесь совсем недавно и теперь устраивали себе лагерь для ночлега. Издали Вольфрам не различал их клановой принадлежности. Это несколько удивило его. Правда, в сумерках он мог и не увидеть их знаков. Надо бы подойти ближе. Но сейчас Вольфраму меньше всего хотелось сталкиваться с соплеменниками.