Волшебный компас Колумба. Неизвестный шедевр Рембрандта
Шрифт:
– Гм… Антонина Барсукова в этой квартире проживает?
– Кто спрашивает?
– Это из полиции говорят, майор Веригин…
– Привет, Веригин! – Теперь майор узнал по голосу подчиненного железной женщины Соколовой.
– А, вы уж успели… – протянул он.
– Ага. Только нет тут этой Барсуковой, не живет она по месту регистрации.
– И никто из родственников не знает, где она может быть?
– Не-а! Дядька ее лежит пьяный в зюзю, а остальные… Тут такой шалман – мама не горюй. Ну, Соколова их сейчас мигом разгонит. Так что ничем помочь не могу.
Незадолго до этого к дому, где с детства жила Антонина, подъехала
Трое из ларца поднялись по лестнице на третий этаж, и молчаливый спутник Соколовой нажал кнопку звонка. Долго никто не открывал, наконец послышались шаркающие шаги, и женский визгливый голос спросил, кого надо.
– Барсукова Антонина Алексеевна здесь проживает? – громко крикнул напарник.
– Нету ее, – буркнула женщина за дверью, – не живет она здесь, понятия не имею, где она.
– Вы дверь-то откройте, – миролюбиво сказал мужчина, – что орать-то на всю лестницу…
– Ага, нашел дуру! – Голос у женщины достиг уже самой верхней октавы. – Чтобы я неизвестно кому дверь открывала! Сказано – нету здесь никакой Барсуковой, так и иди себе по-хорошему, не беспокой порядочных людей!
На этом этапе железной Соколовой надоели эти препирательства, она взяла инициативу в свои руки.
– Значит, так, – сказала она, отодвинув напарника от двери, – в глазок посмотри, удостоверение видишь? Так что открывайте, гражданка Телятина, если не хотите неприятностей!
Такое обращение подействовало, дверь открылась, и взору входящих предстал длинный и полутемный коридор, заваленный бесформенными тюками и полосатыми сумками «мечта оккупанта». У двери стояла смуглая темноволосая женщина, судя по легким движениям, еще молодая, но с сильно подержанным лицом. Из дальней двери в конце коридора выглядывал такой же смуглый мужчина с пышными черными усами. Одет мужчина был в растянутые на коленях тренировочные штаны и тапочки для бассейна, так что сразу ясно было, что мужчина здесь – жилец постоянный. Пахло в квартире пылью, лежалыми вещами, а из кухни несло подгорелым бараньим салом.
– Так, – сказала Соколова, обежав наметанным взглядом все и даже определив содержимое тюков и сумок, – где хозяин квартиры гражданин Телятин?
– Болеет он! – Женщина всплеснула руками. – Сильно болеет муж мой, лежит все время! Не верите?
– Нет, – ответила Соколова, – проводите к нему.
Женщина замялась и оглянулась на мужчину. Тот подошел, хлопая тапками.
– Вы по какому делу? – спросил он. – У нас все документы в порядке, вон она – жена хозяина, а я – ее брат. Регистрация временная есть, все как надо. У нас с полицией полное согласие, спросите в нашем отделении капитана Закриничного, он вам скажет.
Тут женщина всполошилась, всплеснула руками и бросилась в комнату, откуда вернулась через минуту и стала совать Соколовой какие-то корочки и справки. И все махала руками, так что напарник Соколовой вынужден был ее легонько придержать.
– Не суетись, – сказал он спокойно, – не дергайся. Если у вас все в порядке, то мы уйдем. Только хозяина проведаем. Никого больше в квартире нет?
– Нет. – Женщина замотала головой, но по бегающим глазам видно было, что врет.
Водитель тихонечко двинулся по коридору.
– Так-так… – прошипела Соколова, едва разлепив губы, – значит, вы, гражданка Телятина, вышли замуж восемь месяцев назад. Зарегистрирован брак гражданина Телятина с Мирзоевой Мириам Рахатовной. А паспорт ваш где? Документы предъявите!
– Потеряла, потеряла… – затараторила женщина, – сейчас как раз новый паспорт мне делают!
– А вы тоже потеряли? – нахмурилась Соколова. – Какая-то у вас прямо-таки эпидемия!
Усатый молча протянул ей потрепанный документ.
– Ага, Аслан Мирзоев… так-так… – она нарочно медленно листала паспорт, разглядывая каждую страницу, – а вот тут у вас сказано, что зарегистрирован брак с гражданкой Мирзоевой Мириам Рахатовной. Вы что – на родной сестре женились? Ах нет, отчества у вас разные… Как же так, гражданка Мирзоева? Вы при живом муже замуж за Телятина вышли? Штампа-то о разводе нет… Да и в свидетельстве о браке печать сомнительная. Небось корочки пустые в переходе метро купили?
В это время открылась дверь ближней комнаты, и на пороге появился грузный неопрятный старик. Грязно-седые волосы висели космами, глаза были красные, как у больного бассета, на давно не стиранной рубашке не хватало пуговиц.
– Эт-та чего? – спросил он хрипло и закашлялся.
При этом по коридору распространился запах немытого тела и застарелого перегара.
– Да, – тихонько сказал напарник Соколовой, – такой и на Бабе-яге женится – не заметит.
В это время в кухне послышался громкий шум, упала кастрюля или таз, потом грохнули об пол стулом, потом кто-то закричал «Стой!», и напарник Соколовой бросился в кухню. Ему навстречу выбежал очень худой тип с впалыми щеками и горящими глазами на желтом небритом лице. Напарник бросился ему наперерез и успел перехватить занесенную руку с ножом.
– Вот как? – Соколова подняла брови. – А говорили, что в квартире больше никого нет! Так, может, вы и Барсукову прячете? Где-нибудь в кладовке!
– Нет-нет… – забормотала женщина, испуганно отводя взгляд, – больше никого нет…
Из кухни показался водитель, который зажимал плечо.
– Что, тебя ранили? – спросил его напарник Соколовой.
– Да нет, царапина только, – поморщился водитель, – куртку сильно порвал, паразит, новая совсем была куртка.
Напарник ногой отбросил выпавший нож и встряхнул как следует странного типа. Несмотря на то что тот был ужасно худ, в нем чувствовалась звериная сила. Он дернулся и зашипел что-то на незнакомом языке. Глубоко посаженные глаза его горели желтым безумным огнем. Он шипел и скалил черные зубы.
– Тихо тут! – прикрикнула Соколова и подошла ближе.
– Так… – проскрежетала она, – очень интересно. Да это же Махмуд Обоев! Да тебя же вся полиция Северной Осетии обыскалась! Да на тебе убийств висит, как…
– Как на Барбоске блох! – подсказал водитель, за что удостоился сердитого взгляда со стороны Соколовой, которая так боялась собак, что даже слышать про них не могла.
Водитель, надо сказать, на этот взгляд не обратил особенного внимания, он был расстроен из-за испорченной куртки.